— Мне нужны доказательства, что Петра…
— Ах да, зачем же верить представителю родного правительства, когда речь идет о делах сердечных и предательстве? Тебе необходимы факты, если уж не доказательства, полученные опытным путем. Что ж, получи. Помнишь тот вечер, первый ужин с фрау Дуссманн… когда она впервые осталась у тебя ночевать? Это было двадцать третьего января, ja?
— Откуда вы знаете? — опешил я.
Бубриски лишь пожал плечами и сказал:
— Ты можешь подтвердить, что именно двадцать третьего января у тебя был ужин с фрау Дуссманн?
Я кивнул.
— И подтверждаешь, что прямо посреди ужина она вдруг странно повела себя, сбежав без всякой видимой причины?
— Вы что, следили за нами?
— Мы следили за ней. Ты просто оказался рядом. Так почему же она сбежала?
— Она не объяснила это. Просто слишком разволновалась и…
— Она побежала советоваться со своим куратором, герром Хакеном.
— Чушь собачья.
— Ах да, я забыл, что тебе нужны доказательства.
Он потянулся к своему атташе-кейсу, что стоял в ногах, положил его на стол и достал увесистую папку. Закрыв кейс, он снова поставил его на пол и раскрыл папку.
— Значит, говоришь, доказательства… — произнес он, вытаскивая фотографии. — Вот тебе и доказательства.
Он подтолкнул ко мне две зернистые черно-белые фотографии размером восемь на десять. На первой Петра была запечатлена выбегающей из ресторана, где состоялся наш первый ужин, и время, отпечатанное в левом углу, указывало, что снимок был сделан именно в тот день, в 21:22. На следующей фотографии было видно, как в 21:51 она заходит в отель.
— Отель находится возле аэропорта Тегель, — пояснил Бубриски. — Ей пришлось сбежать, поскольку у нее связь с этим человеком.
Он положил передо мной еще одну фотографию, на которой коренастый мужчина покидал отель в 22:41. Было трудно разглядеть его лицо, хотя я успел заметить козлиную бородку.
— Значит, она заходила в отель, — сказал я, — а этот мужчина вышел из того же отеля спустя какое-то время. Но это не значит, что она встречалась с ним.
— Тогда почему она так внезапно сбежала из ресторана? И разве она сказала тебе, что спешит в захудалый отель на другом конце города?
Я покачал головой.
— Этот мужчина — Гельмут Хакен. И именно к нему она рванула из ресторана… мы, конечно, не читаем чужие мысли, Томас. Во всяком случае, пока. Извини, это я попытался пошутить. Так что могу только строить догадки. Возможно, ей нужно было заручиться согласием Хакена на то, чтобы вступить с тобой в интимную связь. Может, это было частью изощренного плана, чтобы представить ее встревоженной, ранимой, сложной натурой, а такие женщины еще более желанны. Это моя теория. Они решили вовлечь тебя в свою игру, заставив поверить, что в ее жизни есть некая скрытая трагедия. Потом, когда она поняла, что ты попался в ее сети, она посылает тебя через границу забрать фотографии своего сына, в которые вшита микропленка, содержащая крайне важную для Хакена информацию.
— Но ее сын…
— Она отказалась от своего сына еще при рождении, отдав его на усыновление.
— Уж в это я точно не могу поверить. Та боль, с которой она говорила о нем…
— Нашему влюбленному нужны новые доказательства?
Снова открылась папка. На этот раз он вручил мне фотокопию документа, который, судя по нечеткому отпечатку, когда-то был сфотографирован. Это был официальный документ Deutsche Agenturf für das Wohl der Kinder — Государственного агентства ГДР по охране детства. Имена ребенка, отца и матери просматривались четко, как и слово Tote («Умер») в скобках рядом с именем Юргена. Из размытого, но все равно читаемого текста следовало, что нижеподписавшаяся, Петра Альма Дуссманн, настоящим отдает своего сына Йоханнеса на официальное усыновление; что она отказывается от всех будущих прав на своего ребенка; что она подписывает этот документ без всякого принуждения и давления со стороны; что она дает согласие на усыновление добровольно и в интересах ребенка. Документ был датирован 6 мая 1982 года.
— У нас есть оперативник на той стороне, который, подвергая себя большому риску, сумел сфотографировать этот документ. Хочешь, угадаю, о чем ты сейчас думаешь? Какая мать согласится отдать на усыновление своего ребенка? Отвечаю: мать, которая годами «стучала» в Штази на своего полоумного мужа.
— Я не верю.
— Значит, нужны еще доказательства, — сказал он и порылся в папке.
Передо мной оказался еще один фотодокумент. На бланке MfS — Ministerium für Staatssicherheit, Министерства государственной безопасности, больше известного как Штази. Там были фотография Петры, дата ее рождения, домашний адрес и два знаковых слова: Spitzelaffäre seit… — «Информатор с…». И дата: 20 января 1981 года. В то время она была беременна Йоханнесом.
— Оперативник, который передал нам этот документ вместе с десятками других, сейчас отбывает двадцатилетний срок на каторжных работах. Там с такими не церемонятся. Собственно, как и у нас. Но, как я смог убедиться, Петра Дуссманн работала на них в течение нескольких лет, прежде чем ее переправили сюда. Какую историю про Йоханнеса она тебе рассказала?
— Можно мне еще шнапса?
— После того, как ответишь на вопрос.
— Она сказала, что Йоханнеса у нее отобрали, потому что ее муж сошел с ума, пытался вступить в контакт с американскими агентами и кричал на министра культуры, а потом и вовсе помочился на него перед зданием театра.
— Все верно, кроме того, что, как ты видел из предыдущего документа, она добровольно отдала Йоханнеса на усыновление. А все ее крокодиловы слезы из-за того, что у нее отобрали ребенка… на этот счет у меня своя теория, довольно простая: Штази предложила ей возможность карьерного роста, если она перейдет на Запад и станет шпионить оттуда. Они придумали для нее идеальное прикрытие: несправедливо осужденная супруга диссидента, у которой зловещие демоны из Ministerium für Staatssicherheit насильно забрали ребенка. Им пришлось на несколько месяцев убрать ее из Пренцлауэр-Берга, прежде чем всучить нам как невинную жертву режима в обмен на своих сотрудников. Мы сделали вид, что купились на это, однако с самого начала были уверены, что она станет работать под началом герра Хакена. Мы специально дали ей работу на «Радио „Свобода“», чтобы она почувствовала степень нашего доверия. Наши люди на радиостанции подкладывали ей как наживку некоторые якобы секретные документы, которые она успешно фотографировала. И если тебе нужны подтверждения…
Он полез в папку за очередной порцией компромата, но я жестом остановил его. Я знал, что это лишь разбередит мою кровоточащую рану.
— Хочешь взглянуть на мужчину, с которым она все это время спала и спит?