На некоторых снимках вместе с Алисой, Ником и Джиной был еще какой-то мужчина – наверное, муж. Майкл Бойл. Физиотерапевт, который переехал теперь в Мельбурн. Вот это были те «радостные дни», о которых он написал на своей визитной карточке. В тех днях были рестораны, барбекю, веселые обеды (что доказывали многочисленные пустые бутылки из-под вина в какой-то незнакомой комнате – наверное, у Джины и Майкла).
По фотографиям она поняла, что у этой пары были две хорошенькие темноволосые девочки (возможно, близнецы) примерно одних лет с Томом. На снимках дети играли вместе, поедали огромные ломти арбуза, плескались в бассейне, спали на кушетках, свернувшись калачиком. Две семьи ходили в походы. Похоже, они часто снимали домик на пляже, откуда открывались плакатно-красивые виды на океан.
Дружба, отдых. Плавательный бассейн. Шампанское, солнце, смех. Сказочная жизнь.
Но, может быть, всякая жизнь представала столь же сказочной со страниц фотоальбома. Люди всегда послушно улыбались и красиво сгибали голову, когда перед ними была камера. Может быть, стоило затвору щелкнуть, они с Ником отпрыгивали друг от друга, стараясь не встречаться глазами, и вместо улыбок на лицах появлялись злобные оскалы.
Она изучала фотографии со свадьбы Элизабет и Бена (оба были молоды, беспечны, розовощеки, стройная Элизабет светилась от счастья), когда в дверь позвонили. Она вскочила на ноги, так и не подняв с пола все эти альбомы с забытыми воспоминаниями.
У дверей стояли две женщины; еще три приближались к дому по дорожке. Две были совершенно ей незнакомы, а трех она узнала – утром встречались у школы, когда провожали детей.
– Собрание «Мегамеренги»? – догадалась Алиса, открывая им дверь.
С папками и ноутбуками в руках они выглядели пугающе по-деловому.
– Осталось всего шесть дней! – произнесла высокая, элегантная седоволосая женщина, энергично поднимая и опуская брови поверх очков в прямоугольной оправе.
– Как вы себя чувствуете? – спросила другая, в веснушках, и тепло поцеловала ее в щеку. – Я все выходные собиралась позвонить. Билл сказал, что просто глазам своим не поверил, когда занимался на беговой дорожке, а мимо пронесли вас на носилках. Он сказал, никак не ожидал увидеть, что Алиса Лав лежит распростертая на спине. Какая неприятность, моя дорогая!
Алиса вспомнила раскрасневшегося мужчину на беговой дорожке, который сказал, что обязательно позвонит какой-то Мэгги.
– Мэгги… – попытала она счастья.
– Извините! – Женщина стиснула ее руку. – Я сегодня в глупом настроении.
Не дожидаясь приглашения, женщины решительно вошли в столовую, расселись вокруг стола и открыли свои ноутбуки.
– Чай, кофе? – спросила Алиса, думая, не нужно ли ей кормить их, как она делала раньше.
– Я все утро вспоминала ваши кексы, – сказала обладательница подвижных бровей.
– Пойдемте, я помогу вам их принести, – предложила Мэгги.
Вот это да… Оказалось, они привыкли к ее гостеприимству.
Алиса заметила, как удивилась Мэгги, увидев ее кухню. В мойке так и стояли тарелки после вчерашнего обеда и детского завтрака. Включив стиральную машину, Алиса намеревалась перемыть посуду, но ее отвлекли альбомы с фотографиями. Все было перепачкано молоком и фаршем для гамбургеров.
Алиса торопливо подошла к холодильнику, чтобы достать кексы.
– Я утром видела Кейт Харпер, – заявила Мэгги, поставив кувшин на стол. – Она сказала, вы с Ником опять сходитесь.
– Да! – Алиса, довольная собой, вытянула из холодильника контейнер с наклейкой «Банановые кексы» и датой двухнедельной давности. «Алиса, да ты боец!» – подумала она.
– Я слегка удивилась, – сказала Мэгги. Алиса подняла глаза, задетая ее уязвленным тоном. – Ну, я знаю, что Доминик – прекрасный человек, – проговорила Мэгги, как будто стараясь быть как можно дипломатичнее.
– А вы с Домиником дружны? – спросила Алиса.
– Вовсе нет. – Мэгги даже дернула головой от удивления. – Я хочу сказать, что он мой старший брат и человек довольно ранимый. Если это у вас ничем не кончится, может, лучше сказать ему сразу?
Вот как! Это его сестра. Алиса всмотрелась повнимательнее и заметила что-то похожее в глазах. А Кейт Харпер, оказывается, та еще штучка.
– Я даже не знаю… – продолжала Мэгги. – Вот вы говорили, что Ник никогда не считался с вашим мнением, что всегда выставлял вас глупой, что с Домиником у вас отношения гораздо ровнее и вам очень нравится, как он рассказывает о школе, потому что Ник никогда не говорил ничего о своей работе. Зачем же тогда это все? Не хочу показаться грубой, но, может быть, это как-то связано с вашей травмой? Я, конечно, понимаю, это звучит как дурная реклама, что-то вроде: «Ты должна быть совсем уж чокнутой, чтобы отказываться от моего брата!» Но я думаю, тут… здесь, знаете, не стоит торопиться, вот именно… – Она не договорила, затихла, точно как Доминик.
Это Ник не считался с ее мнением? Наоборот, считался! Бывало, он говорил, что она неважно соображает в текущих делах, но это выходило у него совсем не обидно.
Алиса открыла было рот, еще не зная, что скажет, но тут в дверь позвонили снова.
– Минуточку, – произнесла она, подняв руку.
Она сбежала вниз, в холл, мимо стрекотавших в ее гостиной женщин, и открыла дверь.
– Прошу прощения, я задержалась, – милым детским голоском произнесла маленькая рыжеволосая женщина.
Вот ее-то и целовал Ник тогда, на стиральной машине.
Домашняя работа, написанная Элизабет для Джереми
Ну вот… Я позвонила и узнала результаты анализа крови.
– Входите, – пригласила ее Алиса.
Тело ее точно было похоже на тело той женщины. От сахарного, даже приторного голоса слегка затошнило, как от авокадо, после того как она в свое время очень сильно отравилась соусом гуакамоле.
– Я слышала, вы сильно разбились в спортзале, – сказала женщина. – А я ведь говорила, что заниматься вам ни к чему.
О ужас! И эта тянулась, чтобы чмокнуть ее в щеку. Просто негде было скрыться от этих поцелуев. Это же собрание «Мегамеренги»! До чего несерьезно!
Женщина неторопливо сняла с шеи шарф, аккуратно повесила его на стойку для шляп и все это время безмятежно смотрела на Алису, очевидно не чувствуя за собой никакой вины. Держалась бы она так, если бы целовала мужа Алисы в прачечной этого дома? «Я никогда не смотрел на другую женщину, никогда не целовал другую женщину», – сказал Ник. Почему же ей так ясно помнилась эта картина? И откуда он мог знать, что это произошло на стиральной машине?
– Поздновато вы, миссис Холлоуэй! – крикнули из гостиной.
Холлоуэй… Холлоуэй… Алиса мысленно щелкнула пальцами. Это была фамилия заместителя директора школы. Для такой должности она была слишком хрупка, хороша и приторна.