– Говорит дежурный горотдела милиции капитан Антсон. На ваше имя поступила телефонограмма.
– Читайте, – сказал я, и мне показалось, что сон все еще продолжается...
ТЕЛЕФОНОГРАММА
13.9 11.00 Исх. № 76-з
Сообщаю, что первоначальные сведения о выходе сейнера РС-4 в рейс с полным составом команды оказались ошибочными по вине капитана судна.
Сегодня капитан РС-4 сообщил, что первый штурман Корецкий Е. К. находился в отпуске до восьмого сентября и по неизвестной причине из отпуска не возвратился, в связи с чем судно вышло в море без него. Местонахождение Корецкого в настоящее время неизвестно.
Подписал: зам. нач. пароходства Линнамяги
Передала: секретарь А. Гаварс
Принял: дежурный Антсон
– Включите сирену! – сказал я шоферу, и хриплый визг располосовал дождливую туманную тишину. Машины впереди удивленно, неуклюже отворачивали в сторону, пропуская нас.
– Если можно, то еще быстрее, – сказал я.
Шофер кивнул, Энге покосился на меня.
– Не правда ли, Томас, в этом городе неуместны подобные звуки? – сказал я ему.
Он еще раз глянул на меня из-под своих белесых ресниц, потом серьезно сказал:
– Это звуки беды. А беда везде неуместна.
– Значит, и мы, Томас, везде неуместны? – усмехнулся я.
– Не-ет. – Энге снял фуражку и пригладил соломенные волосы. – Ведь мы не беда. Просто мы ее встречаем первыми.
– Вторыми, – сказал я. – Первыми ее встречают те, к кому мы не поспели...
Машина со скрежетом затормозила около пароходства. Я взбежал на второй этаж, в приемную заместителя начальника.
Секретарша – вся любопытство – сказала:
– Заходите, вас ждут...
СПРАВКА
Гор. Таллин
Заместитель начальника Таллинского морского пароходства Линнамяги, а также вызванные им сотрудники пароходства Баранов, Талсепп, Гурвич и Колокольникова, осмотрев предъявленную им фотографию мужчины, погибшего 4 сентября на 38-м километре Ялтинского шоссе, категорически и безусловно опознали в убитом штурмана рыболовецкого сейнера РС-4 Корецкого Е. К.
Следователь
– Как мне допросить капитана сейнера?
Линнамяги понимал, что они попали в неприятную историю. Он растерянно развел руками:
– Мы можем вызвать сейнер в Таллин. Но сейчас самая путина – план не выполнят. Да и люди ничего не заработают – и так месяц на ремонте простояли. Вот если бы...
– Что – если бы?
– Вас не затруднит добраться до плавбазы на вертолете? А капитан Астафьев прибудет туда катером.
– Не затруднит.
Линнамяги обрадовался:
– Тогда мы это мигом организуем. А капитану я дам!..
– Подождите давать. Надо выяснить сначала, в чем там дело...
...Энге сочувственно похлопал меня по спине:
– Ничего, ничего, дружок. Облачность низкая – качать будет не слишком.
Энге не выговаривал шипящих, и слова у него получались совсем смешные: ницего, облацность, кацать будет не слиском. Я хотел сказать, что как раз самая сильная болтанка при низких облаках, но раздумал и пошел к вертолету. Какая разница? Энге же не подымет облака выше.
Вертолетчики были молодые смешливые ребята. Старший из них подмигнул:
– Ну поболтает в крайнем случае маленько. Землю потом больше ценить станете.
Я усмехнулся:
– А я что? Я ничего, я ведь не то чтобы сильно по воздуху стосковался...
– Тогда полетели?
– Полетели.
Энге пожал мне руку и на прощание сказал:
– Когда прилетите, ты с трапа не прыгай на палубу, пока не застопорят машину.
Я уже отошел на несколько шагов, но обернулся:
– А тебе доводилось?
– Всякое бывало, – сверкнул своей ласковой улыбкой Энге. – Ну, счастливо...
Где-то над головой густо заревел мотор, и по все усиливающейся вибрации я понял, что огромный винт вертолета набирает скорость. В круглое окошечко я видел Энге, который стоял, опершись локтем на капот «Волги». Струи ветра от винта били ему в лицо, и он придерживал фуражку. Потом я почувствовал легкий толчок – вертолет пошел на подъем, но не покидало ощущение, будто мы замерли неподвижно, а это машущий фуражкой Энге и неожиданно вытянувшийся корпус автомобиля проваливаются куда-то вниз, в тартарары. Через несколько минут их уже нельзя было различить, а весь зубчато-острый силуэт Таллина мне видно было из окошка, и город подо мной лежал удивительно красивый, фиолетово-синий, с дымно-серым заливом. Пилот развернул вертолет, и город исчез из поля зрения. Впереди было только мутное вспененное море.
Я сел в кресло и подумал, что с меня достаточно. Таких приключений хватит для двухсерийного вестерна. Но я ведь не Юл Бриннер. Я не герой и не искатель приключений. Если говорить честно, то я и стрелять из пистолета толком не умею. А после того как один барбос умудрился прострелить мне правое легкое, врачи предписали мне «щадящий режим». Это же надо! Слово какое красивое – «щадящий»! Короче говоря, ко всем моим замечательным победам – чует мое сердце – я, вернувшись домой, смогу говорить знакомым: «От меня жена ушла!» И никто даже не скажет: «От всех жена ушла» – потому что от нормальных мужей жены не уходят.
Я еще долго забавлял себя этими размышлениями, стараясь не думать о разговоре с капитаном. А потом мне стало по-настоящему плохо. Я сидел, вытянув ноги и закинув голову за спинку кресла, и смотрел в белый потолок. Как только я бросал взгляд в иллюминатор на кипящие внизу буруны волн, к горлу подкатывала тошнота. Наверное, на служебных вертолетах не возят «героев» вроде меня, поэтому здесь и не предусмотрены для таких случаев пакеты. И это было ужасно. Особенно когда вертолет проваливался в воздушные ямы. Я закрыл глаза и стал считать до тысячи, потом до двух, до трех, потом в обратном порядке...
С трудом разжимая сведенные скулы, я спросил у пилота:
– Скоро?
Он не услышал за грохотом мотора, но, видимо, по выражению лица понял и ободряюще подмигнул:
– Скоро...
Плавбаза сверху казалась крошечной, как детский кораблик, свернутый из газеты. Только плавал он не в луже, а в настоящем море, свинцово-сером, с белыми барашками, от одного вида которых меня воротило с души. Я себе не представлял, как вертолет сядет на эту скорлупку. Поэтому я просто закрыл глаза и снова стал считать до тысячи.
Потом вертолет подпрыгнул, и сразу смолк двигатель, только кабина еще слабо дрожала – винт медленно крутился по инерции. Я выпрыгнул на палубу и удивился, как огромна была база. Но раскачивало ее сильно. А может быть, это у меня ноги подгибались. На шкафуте стояли несколько моряков в клеенчатых регланах. Я направился было к ним, потом понял, что мне не продержаться. Я добрел до борта, нагнулся над леером, и меня долго, мучительно рвало. В общем, пролог для беседы был замечательный...