К шестерке опознанных Страйком персонажей – Суккубе, Пиявке, Резчику, Гарпии, Фанфарону, Импудикусу – теперь добавилась Эписин. Всемером они уселись за большой стол, на котором стояли необъятный сосуд с дымящимся содержимым и пустое блюдо размером с человеческий рост. Войдя в обеденный зал, Бомбикс отметил, что для него нет кресла. Гости, разжившиеся веревками, повскакали с мест, набросились на Бомбикса и связали по рукам и ногам. Вслед за тем его водрузили на блюдо и взрезали. В животе у него обнаружился шар небывалого света, который Фаллус Импудикус вырвал собственными руками и запер в ларец.
В сосуде оказался купорос, и гости начали с энтузиазмом поливать еще живого, орущего Бомбикса. Когда тот в конце концов умолк, они отведали его на вкус. Роман заканчивался тем, что едоки гуськом выходят из замка и беззастенчиво делятся впечатлениями от Бомбикса Мори, оставив позади пустой зал, дымящийся труп и запертый ларец света, подвешенный к потолку наподобие фонаря.
– Что за чертовщина? – пробормотал Страйк и поднял глаза.
Он даже не заметил, как Робин поставила перед ним свежезаваренный чай. Сама она примостилась на диване и терпеливо ждала, когда он закончит чтение.
– Здесь все описано, – выдавил Страйк. – Все, что случилось с Куайном. Один к одному.
– Ты о чем?
– Герой книги Куайна погибает точно так же, как сам Куайн. Связанный, выпотрошенный, облитый кислотой. В книге его пожирают знакомые.
Робин замерла, глядя на босса:
– Тарелки. Столовые приборы…
– Вот-вот, – кивнул Страйк.
Не подумав, он достал из кармана мобильный, вывел на дисплей сделанные на месте преступления снимки и только теперь заметил, что лицо Робин исказилось от ужаса.
– Не надо, – сказал он, – прости, я забыл, что ты не…
– Дай сюда, – потребовала она.
Что именно он забыл? Что она не имеет ни подготовки, ни опыта, что никогда не работала в полиции, не служила в армии? Ею вдруг овладело желание соответствовать этой минутной забывчивости. Подтянуться, превзойти себя.
– Нет, я хочу посмотреть, – солгала Робин.
С дурными предчувствиями Страйк передал ей телефон. Робин не дрогнула, но при виде черной полости в груди трупа у нее самой от страха сжались все внутренности. Поднеся к губам кружку, она поняла, что чай пойдет не впрок. Страшнее всего оказалось снятое крупным планом лицо, разъеденное вылитой на него жидкостью. Почерневшее, с этой выжженной глазницей… Столовые приборы выглядели как надругательство. Страйк увеличил один снимок: все предметы были разложены безупречно.
– Господи, – ошалело выговорила Робин, возвращая Страйку телефон.
– А теперь прочти вот это. – Страйк выбрал для нее несколько страниц.
Робин читала молча. Дойдя до конца, она подняла на Страйка глаза, увеличившиеся вдвое.
– Боже, – только и сказала она.
У нее зазвонил мобильный. Достав его из сумки, она проверила номер. Звонил Мэтью. Не простив ему вечерней сцены, Робин нажала на сброс.
– Как по-твоему, – обратилась она к Страйку, – сколько народу прочло эту книгу?
– Сейчас, по всей вероятности, уже много. Избранные места Фишер отправлял по электронной почте всем кому не лень; а на фоне адвокатских запретов эти куски и вовсе пошли нарасхват.
Тут Страйку пришла в голову странная, непрошеная мысль: Куайн при всем желании не смог бы придумать лучшей рекламы… но человеку, связанному по рукам и ногам, было бы затруднительно облиться кислотой и выпотрошить себе живот…
– Рукопись хранится в издательстве «Роупер Чард», где половине сотрудников известен код сейфа, – продолжил он. – Таким путем я ее и раздобыл.
– А тебе не кажется, что убийца – это один из…
У Робин снова трезвонил мобильный. Она посмотрела: опять Мэтью. И вновь сбросила звонок.
– Не обязательно, – ответил Страйк на ее прерванный вопрос. – Но все, кого Куайн вывел в книге, непременно попадут в поле зрения полиции. Среди тех, кого я сумел распознать, – Леонора, которая утверждает, что не читала, равно как и Кэтрин Кент…
– И ты им веришь? – спросила Робин.
– Леоноре верю. Насчет Кэтрин Кент сомневаюсь. Вспомни ту цитату: «Мне было бы отрадно видеть, как тебя пытают».
– Невозможно представить, что это сделала женщина, – быстро ответила Робин, косясь на мобильный Страйка, лежащий между ними на столе.
– А ты не слышала, как в Австралии одна дама освежевала своего любовника, обезглавила, сварила голову и ягодицы, а затем попыталась скормить это варево его детям?
– Выдумки.
– Ничего подобного. Посмотри в Сети. Если женщину довести до ручки, то мало не покажется, – сказал Страйк.
– Но он был таким здоровенным…
– А что, если он доверял этой женщине? И встречался с ней ради секса?
– Кто из тех, кого мы знаем, наверняка читал эту вещь?
– Кристиан Фишер, это раз; помощник Элизабет Тассел, Раф, это два; затем сама Тассел, Джерри Уолдегрейв, Дэниел Чард – все они, кроме Рафа и Фишера, выведены в романе. Нина Ласселс…
– Кто такие Уолдегрейв и Чард? Кто такая Нина Ласселс?
– Редактор Куайна, директор издательства и девушка, которая помогла мне раздобыть вот это. – Страйк похлопал ладонью по стопке листов.
Мобильный Робин зазвонил в третий раз.
– Прости, – отвлеклась она и раздраженно сказала в трубку: – Да?
– Робин…
Голос Мэтью звучал как-то сдавленно. Он никогда не давал воли слезам и никогда прежде не раскаивался после ссоры.
– Да? – Она немного смягчилась.
– У мамы случился второй инсульт. Она… она…
У Робин что-то оборвалось внутри.
– Мэтт?
Он плакал.
– Мэтт? – настойчиво повторила Робин.
– Она умерла, – совсем по-детски выдавил Мэтью.
– Я сейчас приеду, – сказала Робин. – Где ты находишься? Я уже еду.
Страйк наблюдал за выражением ее лица. Он увидел предвестие смерти и понадеялся, что беда обошла стороной тех, кого Робин любит: ее родителей, братьев…
– Поняла, – говорила Робин. – Оставайся там. Я еду.
– У Мэтью, – сообщила она Страйку, – мама умерла.
Это не укладывалось у нее в голове.
– Только вчера вечером они разговаривали по телефону, – сказала Робин. Вспоминая, как Мэтт закатывал глаза, как он сейчас плакал в трубку, она преисполнилась нежностью и сочувствием. – Извини, пожалуйста, но…
– Поезжай, – сказал Страйк. – Передай ему мои соболезнования, хорошо?
– Конечно, – ответила Робин; от волнения ей было никак не застегнуть сумку. С миссис Канлифф она познакомилась еще девчонкой-школьницей.