– Ну как-то же все отмазываются, – пожала она плечами.
– Зачем меня «отмазывать»? Нужно просто доказать. Доказать, что преступник не я. Что я тебя не убивал, – улыбнулся Роман.
Ему не хотелось углубляться в тему об этих «всех», которых имеет в виду Мила. Ее отец – «родом из девяностых», он наверняка умел отмазываться, а Мила слышала об этом и думает, что подобное в порядке вещей… Но ведь дочь не может, не должна отвечать за проступки отца! За его искореженное мировоззрение! Роман поговорит с ней о «порядке вещей», он поможет ей разобраться – со временем, конечно, не сейчас. Сейчас аврал.
– Это Никита дал им снотворное?
– Кому?
– Охрам. Они чересчур крепко спали, когда я к ним заглянул.
– Ого, ты даже вниз спустился?
– Я не понимал, куда ты делась, что с тобой…
– Насчет снотворного я ничего не знаю… Может, Никита заставил их проглотить таблетки? Они ведь от действия электрошокера стали послушными, да?
– Наверное, неважно. Что случилось дальше?
– Сначала я пыталась сопротивляться – Никита меня толкнул, я упала, голову разбила… И поняла, что смогу справиться с ним только хитростью. Тогда я сказала, что согласна деньги поделить. А потом, когда он принялся их считать, приложила его этим самым электрошокером… Запихнула деньги в сумку и позвонила Настене. Попросила ее приехать за мной.
– Почему не мне? Мы ведь договорились, я был готов тебе помочь, – почему ты не позвала меня?!
– Потому что… Мне трудно объяснить… Я была в шоке, плохо соображала. Мы с тобой договорились на полтретьего ночи, а было около одиннадцати вечера. Я подумала, что ты еще не готов… И потом, если честно, я не хотела тебя втягивать во все это… Мало того, что я деньги у отца украла – а ты бы стал моим сообщником, понимаешь? – но я еще Никиту шокером огрела… А вдруг бы он умер? Я раньше никогда этой штуковиной не пользовалась, и мне стало не по себе, когда он свалился как мертвый… И еще, если честно, я подумала, что Настена может спрятать меня на своей даче…
Она умолкла. Роман тоже молчал, переваривая услышанное.
– И знаешь, – неожиданно добавила Мила, – мне было стыдно признаться тебе в том, что сказала тебе неправду насчет спонсора… И что ограбила своего отца…
«Вот, па! – подумал Роман. – А ты говорил: она обманщица, врушка. А Мила, на самом деле, стыдилась своей неправды! И заботилась о нем, о Романе, – не хотела его подставить под подозрения! Ты был очень не прав, па, очень».
Роман задавал все новые вопросы – ему требовалась полная картина произошедшего, – и Мила рассказывала и рассказывала. Как она собиралась положить деньги в банк; как ее похитил у банка полицейский (Мила называла его «ментом», и Роман подумал, что это из лексикона ее отца, Пилипкина, который Мила с детства усвоила); как увез в ангар и там оставил, прикованную наручником к скобе в стене; как к вечеру снова явился в ангар, на этот раз с Никитой, с которым явно был в сговоре и обещал разделить добычу…
А потом Мила схватила электрошокер и…
– Когда я их обоих нейтрализовала… Кажется, так называют это в детективных фильмах? – грустно улыбнулась Мила, – то никак не могла прийти в себя. У тебя когда-нибудь бывало такое, чтоб тебя всего трясло на нервной почве?
Роман подумал.
– Вроде бы нет.
Рассказывать Миле о том, как он, маленький мальчик, дрожал от страха и разрушительного ужаса, забившись в угол, когда отец оглушал тяжелыми оплеухами его мать? Нет уж, нет. Неподходящий момент для исповеди. Да и исповедоваться Роман не любил.
– Жалко… Нет, извини, – спохватилась она, – я, конечно, не хотела бы, чтоб у тебя в жизни были такие ужасные моменты! Просто ты бы меня лучше понял, если б знал, как это…
– Я могу представить, – заверил Роман.
– Правда? Тогда представь: меня трясло так, что я не могла найти свой телефон в сумочке. У меня сумочка с собой была, маленькая, – не та, что с деньгами из сейфа, ту полицай куда-то спрятал, я ее так и не нашла… Я искала телефон, чтобы позвонить тебе! Наконец добралась до него… Но ты не отвечал… Тогда я взяла ключи Никиты, села в его машину и доехала до города. К Насте ехать на ней не решилась – боялась, что мент очнется и заявит об угоне… Поэтому я бросила ее и взяла такси, чтобы добраться сюда. Мне больше некуда податься…
– А на номер машины полицейского не обратила внимания?
– Ой, нет… Как глупо, правда? Но я тогда ни о чем не могла думать, понимаешь? Мне было так плохо, так страшно…
Сердце Романа изнывало от жалости. Сейчас бы прижать ее к себе, зарыть в себя, оградить от жестокого мира… Но он лишь погладил Милу по руке. Ведь они едва знакомы.
– Тут вино еще осталось, хочешь? – спросила Мила. – Надо только чистый бокал принести, этот Настин, – кивнула она в сторону пузатенького фужера.
– Без разницы, – пробормотал Роман, стараясь не выдать своих эмоций, – давай.
Они чокнулись безо всяких тостов.
Неожиданно Мила отставила свой бокал, потянулась к Роману… И поцеловала его в губы.
В голову ударил хмель. От вина ли, от поцелуя, но им завладел жар, как при высокой температуре: голова закружилась, сердце забилось часто-часто…
Целоваться через стол было неудобно, и они, не сговариваясь, раздвинули свечи, поднялись по скамейкам на столешницу, каждый со своей стороны, держась за руки, и принялись самозабвенно целоваться, касаясь макушками веток, усыпанных белыми цветами. На них полетели лепестки, ложась на волосы, на плечи, – один скользнул Миле на щеку, и Роман слизнул его, потом снова припал к ее сочным губам…
* * *
Я стояла в черном проеме двери, невидимая из сада. Сцена была столь красива, что дух захватывало. Увидь ее на экране, можно было б и не поверить: это все кино, постановочные штучки, а в жизни так не бывает!
Однако это происходило не в кино, а в самой настоящей жизни, прямо перед моими глазами… Но не со мной! У меня такого никогда не будет… Милка наврала парню с три короба – а ей за это еще и сказочный приз!
Вот так жизнь устроена, Настя, – сказала я самой себе неслышно заплакала.
Стало прохладно, Мила озябла в открытом летнем платье. Они перешли в дом, на застекленную терраску, забрав с собой вино.
– Я должна тебе кое в чем признаться, Ром, – произнесла Мила, разливая остатки вина по бокалам. – Прошлой ночью, тут, у Настены, я приняла решение сбежать за границу. Только так я смогла бы спрятаться от папана.
– То есть… Если бы тебя не ограбил полицейский, ты была б уже далеко?
Она кивнула.
«И со мной даже не попрощалась бы…» – подумал Роман.
Мила словно угадала его мысли.