– Ты что это… – грозно поднялся дядя Владя. – Да как ты смеешь! Ты кто ваще такой, гнида…

– Сидеть! – рявкнул полковник. – Не то конвой приставлю!

– Да пошел ты!

В комнату вдруг просочились двое полицейских и скрутили руки дяди Влади за спиной.

– Выпроводите этого человека из стен нашего здания.

– Да ты знаешь, кто я? Ты знаешь?! – заорал мой дядя.

– Знаю. Чмо, – ответил полковник. – Что дальше, Алексей Андреевич? Вы не закончили.

– Да, так в сумке у Милы, возможно, до сих пор находится большой шприц, которым она взяла собственную кровь из вены, жгут – ну, которым перетягивают руку, знаете, – и, полагаю, ампулы со снотворным. Пустые. Это она ввела снотворное ночным охранникам, – она научилась отлично делать уколы, а Никита вряд ли. Он шарахнул коллег электрошокером, а Мила завершила задуманное с помощью снотворного… Подозреваю, легальных оснований для обыска сумки Людмилы Пилипкиной у нас нет, а жаль… Но я убежден, что весь арсенал этот до сих пор лежит в ее сумочке. Она не стала выбрасывать его в доме отца, что разумно, – но не могла выбросить и из машины своей двоюродной сестры. Так что приехала со всем инвентарем на дачу к Насте. Впрочем, стоит обследовать мусорные пакеты на даче: Мила могла сбросить улики в них…

Мила сидела прямая и бледная, опустив глаза. Роман, наоборот, залился румянцем, как будто ему было невыносимо стыдно за Милу…

Или за себя?

Дядя Владя снова стал орать, и на него надели наручники. Потащили к двери, но он упирался, изрыгая проклятия. А запись меж тем продолжалась…

Полковник прокрутил ее немного назад – мы часть прослушали, – и увеличил звук, игнорируя вопли моего дяди.

«– Она хотела, чтобы все подумали, будто ее убил соседский парень и что деньги украл он. Она его охмурила, чего-то наплела про злодея, который ее в доме запер, – ну и парень был уже тепленький, готовый ее спасать. Девка устроила так, чтобы он залез в комнату, когда ее уже там не будет, и оставил там отпечатки… Тогда все подумают на него. А она за это время сбежит за границу. Вот так мне Никитка рассказал. А уж правда там или что…»

Дядя Владя больше не вырывался. Он стоял столбом, уставившись в экран.

Мила резко поднялась и направилась к двери. Роман тоже вскочил:

– Мила!..

Она обернулась. Я поразилась ее взгляду: он был ледяной, жесткий… Казалось, об него можно порезаться.

– Это все ложь, – проговорила она мертвым голосом и вышла из кабинета.

«– …Ну а девка делиться передумала, Никитку вырубила и драпанула. Вот он и попросил меня помочь, – вещал меж тем Мысик на экране. – Дал мне ее номер мобильного – они переговаривались последние дни, готовясь к операции, – я по нему ее отследил. Ну и в нашей базе данных пошерстил да в соцсетях посмотрел: вычислил двоюродную сестру. Потом в реестре недвижимости и дачку ее родителей обнаружил…»

Но его уже никто не слушал. Самое интересное мы уже узнали. Собственно, полковник всех нас ради этого и пригласил, понятно… Я слышала, как он сказал тихонько Алексею Андреевичу: «Надеюсь, твой парень теперь опомнится».

Я огляделась, но Романа нигде не было видно. Ушел. Я его понимаю, я бы тоже убежала подальше отсюда, от сочувствующих, жалостливых или любопытных взглядов…

Алексей Андреевич тоже осматривался в поисках сына. Мы встретились глазами.

– Я думаю, он ушел, – произнесла я.

Детектив кивнул, соглашаясь.

– Ты ведь не на машине, Настя? Тебя сюда на полицейской доставили? Давай подвезу тебя.

– Спасибо.

Он мне нравился, отец Романа. Умные, понимающие глаза – и тоже немного разного цвета, как у Романа, – добрая улыбка. То есть в данный момент, обращенная ко мне, она была доброй, хотя наверняка не всегда такой бывает, при его-то профессии… У полковника Громова тоже подобные метаморфозы с лицом: только что был такой симпатяга голубоглазый, а как дядя Владя принялся бузить, так полковник на Робокопа стал похож.

Имелась еще одна причина, по которой я хотела побыть с Алексеем Андреевичем подольше: я надеялась узнать у него номер телефона Романа. Представить, что я больше никогда его не увижу, – это было выше моих сил. Какой предлог я найду, чтобы пригласить его на встречу, – в этот момент у меня не было ни малейшей идеи. Но надо же с чего-то начать… С номера телефона, разумеется.

Я попросила отвезти меня на городскую квартиру – дачу я сейчас видеть не могла. Всю дорогу я набиралась храбрости, чтобы попросить у Алексея Андреевича телефон его сына, как вдруг он сам написал его на листке бумаги и протянул мне.

– Дай Ромке пару недель, чтобы отдышаться после шока. А потом предложи ему, ненавязчиво так, сходить куда-нибудь. Не на свидание, а просто, не знаю, в кино… в парк… По-дружески, понимаешь?

– Конечно… А что, так заметно? – неловко усмехнулась я.

– У меня есть глаза, – улыбнулся Алексей Андреевич. – Ты знаешь, что он работает в автосервисе?

– Теперь знаю, – рассмеялась я.

– А что он готовится поступать на психологический факультет?

– Это да, он упомянул, когда мы с ним на Петровке разговаривали…

– Значит, у тебя есть темы для общения. Дерзай. Ты мне нравишься, Настя.

– Вы мне тоже, Алексей Андреевич. Обидно, что это ничего не решает.

Эпилог

Я не видела Романа целую неделю и не знала, что происходит. Расстался он с Милой или нет? Страдает или старается выбросить ее из головы?

На Фейсбуке я читала историю о ее побеге и похищении, небольшими главками с ежедневным продолжением. И, разумеется, в той интерпретации, которая устраивала Милу. Каждая из этих главок собирала сотни «лайков» и комментариев, в основном восторженных. Роман в этой истории выглядел как симпатичный соседский парень, душка-милашка, который помог приобрести ей телефон и весьма изобретательно переправил его с дроном. Фото Романа прилагалось – уж не знаю, где она его раздобыла – щелкнула мобильным, улучив момент?

Благодаря этому мифическому телефону Мила – как следовало из повествования – смогла позвонить своей сестричке Настене. Моя фотография также прилагалась, далеко не самая удачная, трехлетней давности, где я еще с пухлыми щечками подростка, – похоже, Мила раскопала ее на нашей даче и предусмотрительно прихватила. Хотя на моей странице в том же Фейсбуке Мила могла взять снимок посимпатичнее…

Сестричка Настена оказалась, разумеется, страшной занудой, а когда приехал душка-милашка Роман, так еще и ревнивицей. Ни слова о том, что Роман должен был помочь ей сбежать, что он попал под подозрение полиции из-за нее, – так, смазливый парнишка, с которым Мила неплохо провела время, не более. И, естественно, ни слова о макиавеллиевском плане подставить его как убийцу и вора.