Я посмотрела – это был тот, вчерашний, новенький.
– Булька – такое круглое имя! – неслышно говорил он. – Булька – такое зимнее имя! Оно значит шарик, шарик! Круглый шарик! Воздушный шарик! Снежный шарик!
Он получился очень славным, этот бульчонок. Его звали Фонариком. Он нам улыбался.
Мне подумалось, что Булька снова начнет ворчать, ведь Шарик – это тоже имя для собаки, но нет – он уже забыл свои обиды. Я сказала, что все имена общие. И, если ты родился Булькой, то неси свое имя с гордостью и весельем.
– Да нравится оно мне, нравится, – вроде бы передумал он.
Мы еще немного повыглядывали с балкона. Я, по-моему, даже согрелась. Внизу вовсю работал общественный транспорт: мамы, папы, бабушки и дедушки перевозили малышей на санках. Малыши покрикивали на водителей:
– Быстрее, быстрее! Еще быстрее, бабуля!
Бабули пытались припустить ход, но не позволяли гужевые мощности. Тогда дети помогали, отталкиваясь от снега ногами. Более быстрый транспорт – народ с ватрушками. Я заметила, что сами себя дети перевозят гораздо быстрее. Невесомые ватрушки скользили по снегу, почти его не касаясь. Казалось, они работают на магнитной подошве. Все ехали к небольшой речке, которая текла неподалеку. То есть это в летнее время она текла, а за эти морозные дни речка успела замерзнуть. И ее опробовали сначала смельчаки, а потом все остальные. К берегам речки вели крутые склоны, из которых получались отличные горки. Мне самой нравится кататься там. Особенно на накатанных ледяных спусках, если крепко стоять на ногах, можно здорово скатиться вниз.
В соседней комнате звонит телефон.
Махнула Бульке с бульчатами рукой, помчалась в квартиру. Звонила Светка.
– Ты уже пришла с тренировки?! – обрадовалась я.
На том конце провода замолчали. Я даже представила, как Светка долго и вдумчиво смотрит в телефонную трубку.
– Ну нет, – сказала она наконец-то. – Я туда только собираюсь. Я просто подумала: а не бросить ли мне ее, эту секцию? Как ты думаешь?
И главное – ни капли юмора в голосе! Тут уже я уставилась в трубку. Странное это занятие – смотреть в телефон…
– Как это – бросить?! – крикнула я. – Тысячу лет ходила, а теперь – бросить?
– Да надоело за тысячу лет, – призналась Светка. – И украшения новогодние делать хочу.
Я ее сбиваю с толку, решила я. Может быть, из-за меня рушатся олимпийские надежды нашей страны. Но я успокоила пластилинового Бульку и теперь должна суметь успокоить человека – а это, наверное, куда проще.
– А после Нового года ты их тоже будешь делать? Украшения новогодние?
– Ну там… – задумалась Светка. – Ко Дню святого Валентина сердечки… Потом к 23 февраля камуфляж… К Восьмому марта…
– И так – всю жизнь?! – воскликнула я.
Светка помолчала. А потом сказала, вздохнув:
– На следующий год будет проще, останутся наработки. И с тобой мне никакие праздники не страшны…
– Шагом марш на секцию!!! – крикнула я таким приказным тоном, что Светка, наверное, даже вздрогнула. А потом кисло сказала:
– Ладно, пойду собираться. – И вдруг неожиданно добавила: – У тебя такое классное имя, Мика…
Я смутилась, даже покраснела.
– Иди на секцию, – примирительно повторила я.
– Угу. Пока, – пробубнила Светка. – До завтра.
Вообще-то, я спорт не очень люблю. Спортсмены, по-моему, здорово мучаются. Всем им приходится бороться со своим телом и всякий раз побеждать его. А что с ним бороться, если оно твое, родное? Но Светка была в волейбольной команде, а волейбол – это единственный вид спорта, который мне нравился. Матчи получались какими-то незлыми и увлекательными. И раз мы со Светкой теперь друзья, то я смогу ходить на ее матчи! Я буду писать плакаты «Светка, жми!» и «Светка лучшая!». Главное, чтобы в командах не оказалось еще одной Светки. А то плакаты придется переделывать на ходу.
И еще я уважала Светку за то, что она не боится мяча. Я вот страшно мяча боюсь, когда он в меня летит. Раз Светка играет в волейбол, значит, она не боится мяча, верно?
Я собрала вчерашние конверты с поздравлениями неизвестным людям. Конверты были тоже новогодними – то на них красовалась лошадиная тройка с Дедом Морозом, то елочка, то упаковка с подарком. Было очень приятно, что конвертов достаточно много, их здорово было держать в руках, и я невольно улыбнулась. Потом взяла одну из Машиных открыток. Я придумала так: чтобы оторваться от истории, проиллюстрированной Машей, и чтобы история эта меня не сбивала с мысли, я не буду смотреть на иллюстрации. Просто возьму перевернутую открытку, подпишу ее, и все тут. Поздравление в этот раз получилось таким:
Дни рассыпаются как снег.
Дни собираются как птичьи стаи.
Их можно ловить руками и выпускать в небо.
А Новый год – как свежий хлеб.
Пахнет праздником и домом.
Идет снег, птицы клюют хлебные крошки
и садятся на елку.
Птицы как елочные игрушки.
А Новый год начинается и не старится.
Просто следующий будет еще новее.
Не глядя, я засунула открытку в конверт. Машины открытки повторялись, и, посмотрев на них, я точно бы запомнила… Щедро насыпала в конверт конфетти и выбрала адресата на Неизвестной улице в Новороссийске.
Мне подумалось, что я нарушаю правила. Открытка потому и называется открыткой, что отправляется в открытом виде, с маркой. Но разве людям, которых я поздравляю, будет менее приятно оттого, что моя доберется до них в конверте?
Мандарин желаний все еще высыхал на батарее. Я потрясла его над ухом и отправила сушиться дальше.
…На почте было немноголюдно. Передо мной были люди с посылками: одна женщина отправляла, а старушка – получала. У меня промелькнула мысль – вот бы они просто передали посылку из рук в руки! И так крепко задумалась о том, что могло бы быть в посылке женщины и может ли это понадобиться бабушке, что вздрогнула, когда почтальон прогремела почти над ухом:
– Отправляете?
– Нет! – от неожиданности выпалила я. – То есть да!
Работница почты посмотрела на меня так, будто каждый, кто приходит на почту, не знает, зачем он сюда пришел. Я впопыхах пересмотрела конверты (они были без марок, потому и пришлось идти на почту), один из них был совсем тоненьким. Ну, точно, вспомнила я. Это же не поздравление, а просто слово «Привет!». Кому оно попадет? Не решит ли этот случайный человек, что я тоже с ним, с приветом, потому и отправляю его всем подряд, чтобы у меня меньше осталось… Я протянула конверты и, пока их взвешивали, рассматривала на витрине новогодние открытки. А рядом с открытками продавался крем. «Для дойки коров и коз», – было написано на нем. Странное все-таки место – почта.
– Поздравления? – со знанием дела спросила работница почты. Я кивнула, а она сказала: – Правильно. Пораньше надо отправлять. Скоро на почте будет завал. У вас все? – И назвала сумму, которую мне нужно доплатить.