— Чем могу служить? — спросил он.
«Ничем, — хотелось мне сказать, — увы, вы ничем мне помочь не можете…»
* * *
Мы проговорили с Дубининым совсем немного времени. Его судьба оказалась типичной — списанный чемпион долго мотался без дела, даже подвизался в охране известной фирмы «Легион», потом начал потихоньку пить, его уволили. Теперь у него была масса времени на свое увлечение. И он предавался ему страстно, постепенно теряя человеческий облик. О своих друзьях он знал мало. Васнецова он еще встречал, а о Лагутине не знал практически ничего уже два года.
У меня оставалось два «негритенка». Дубинин явно не мог выстрелить из лука. Спиртное полностью разрушило его личность.
* * *
Васнецова дома не оказалось. Очаровательное дитя пяти лет сообщило мне, что «папа на работе». Где таинственная папина работа, малышка не знала. Я вышла на улицу и столкнулась с симпатичной женщиной, сгибающейся под тяжестью сумки с продуктами. Входя в подъезд, она вскрикнула. Я обернулась. Из сумки вывалилась банка кофе и две пачки чая. Женщина неуклюже присела, продолжая держать сумку, и пыталась собрать высыпавшееся одной рукой. Я бросилась ей на помощь.
— Спасибо, — улыбнулась женщина, — я без вас не управилась бы…
Я помогла ей донести выпавшие чай и кофе. Она была благодарна мне. Мы подошли к двери васнецовской квартиры.
— Так вы здесь живете? — обрадовалась я.
— Да, — кивнула она, — а что?
Я рассказала ей вкратце, зачем мне нужен ее муж. Она пригласила меня войти и сказала:
— Его сейчас, правда, нет дома. Он работает в маскарадных шоу. Знаете? Конечно, это унизительно, — не удержалась Васнецова от вздоха, — но там платят деньги. И он не теряет навыков стрельбы… Все-таки лучше, чем спиться…
Я знала, что такое эти шоу для наших местных набобов. Может быть, именно поэтому трудно сказать, чья судьба сложилась удачнее — Дубинина или Васнецова? Похоже, в этой жизни не повезло обоим…
* * *
Что ж, Васнецов вполне подходил на роль ночного стрелка. Озлобленный на своих толстолобых зрителей — это раз. Навыки стрельбы сохранены — это два. Фотография на стене говорила о том, что Васнецов хорош собой и высок — это три. Он соответствовал неведомому стрелку.
Осталось только найти Лагутина. А потом выбрать из них наиболее вероятного.
* * *
На столике лежала почта, которую собирала в мое отсутствие соседка. Среди груды ненужных газет белел конверт.
Интересно. Письма мне приходили редко. Ужель любовное посланье?
Я взяла конверт. Почерк на нем был мне совершенно незнаком. Мелкий, убористый, аккуратный.
Ладно, посмотрим, что внутри.
Я надорвала краешек. Из конверта выпала разорванная репродукция. Портрет Эмми Стюарт.
«Вы похожи на Эмми Стюарт…»
Мне стало неприятно. Эмми Стюарт была действительно похожа на меня. Я вскочила с дивана и инстинктивно стряхнула обрывки портрета с колен.
Я стояла, сжав кулаки. Меня разозлили. Сильно разозлили.
* * *
Он ждал ее долго. Через два часа понял: она не придет сюда. Во всяком случае, сейчас.
Если бы не чертов стрелок, помешавший ему следить за ней ночью, он бы ее переиграл.
Впрочем, все впереди.
Он подошел к машине и открыл дверцу. Шорох сзади заставил его оглянуться.
Ерунда. Никого там не было. Наверное, его страх рожден все тем же стрелком.
«Дойдет и до тебя черед», — пообещал он своему преследователю.
* * *
Я влетела в мельниковский кабинет без стука. Мельников удивился.
— Здравствуй, Иванова, — протянул он.
— Андрей, — сказала я, — мне нужна твоя помощь. Очень нужна.
Наверное, по моему взгляду он понял, что произошло что-то действительно серьезное.
— Я весь внимание, — ответил он, — чем я могу помочь?
— Дай мне дело Ксении Разумовой, — попросила я.
Уже час я изучала материалы этого омерзительного преступления.
Ксения была талантливой девочкой. Ее семья боготворила юную красавицу.
Семья Разумовых была интеллигентной и симпатичной. Гибель Ксении стала для них трагедией. Мать не смогла перенести смерть дочери и умерла от инфаркта.
Отец прожил после этого лишь два месяца. Однажды утром он не пришел на работу. Сотрудники позвонили домой. Трубку никто не поднял.
Они отправились к нему. Дверь пришлось взламывать. Доцент Разумов повесился на поясе халата своей жены.
История потрясала страшной простотой. Один сексуальный маньяк уничтожил троих человек. Троих. И остался безнаказанным.
Теперь я не сомневалась в том, что существовал некто, не желавший оставить убийцу в покое.
— Мать Ксении была красавицей, — вздохнул Андрей. — Дети были в нее.
— Дети? — удивилась я.
— Был еще старший брат, — пояснил Андрей, — но встретиться с ним тогда не получилось. Он был на соревнованиях. Спортсмен. То ли фехтовальщик, то ли лучник… Сергей Лагутин.
Я подпрыгнула.
— Лагутин?
— Он сын от первого брака. Первый брак был неудачным. Евгения, их мать, развелась с Лагутиным уже через год после рождения сына. Поэтому настоящим его отцом был Разумов.
Я присвистнула. Сергей Лагутин…
Что он должен был испытывать по отношению к человеку, уничтожившему всю семью?
Ненависть. Жажду отомстить.
У моего Алексанова был крутой противник.
— Ксению сначала преследовали, — продолжал Андрей. — Ее вычислили и начали запугивать. То ездили на машине, сводя девчонку с ума. То посылали в конверте разорванные репродукции, на которых Ксения сразу обнаружила сходство с собой Мадонны де ла Вита. Тогда к нам обратились в первый раз… Мы попытались проверить все. Потом решили, что это злая шутка отвергнутого подростка, и родители успокоились.
Обрывки картин… А какой, простите, отвергнутый подросток послал разрезанный портрет мне? Неужели Алексанов?
Нет… Алексанов мелковат для таких игр. Но кто?
Я слушала рассказ Мельникова внимательно, боясь упустить мельчайшую подробность, способную подтолкнуть меня к разгадке. Сейчас от разгадки зависела моя жизнь.
— Когда они обратились в первый раз, все было невинно. Разрезанные репродукции мог послать любой незадачливый поклонник маленькой красавицы. Поэтому, после месяца тишины и покоя, заявление они забрали. Ровно через месяц девочка пропала.