– А, вот ты где… Не уйдешь, зараза! – заорал он и бросился к Алевтине, растопырив руки – с явным намерением задушить ее. – Я тебя предупреждал ведь!
Богдан бросил мешки и побежал наперерез. Разогнавшись тараном, обхватил мужика в халате и повалил того в сугроб.
– Ну все, беги! – прошептала Злата и на прощание еще раз поцеловала Алевтину. – Ты святая женщина, да хранит тебя Бог.
Алевтина заторопилась к дому, а Злата принялась быстро-быстро крестить ее спину. Когда подъездная дверь хлопнула за спиной женщины, Злата крикнула мужу:
– Богдаша, отпусти его! Алечка ушла!
Из сугроба резво вынырнул Богдан.
– Мешки заноси. Скоре, скорее, пока эти не набежали! – отчаянным шепотом закричала Алевтина.
Богдан уже несся с мешками к подъезду.
Злата тем временем храбро преградила путь мужчине в халате. Тот вылез из сугроба, держа в руках свои тапочки.
Надел их. Отряхнул с халата снег, уткнулся в Злату.
– А, это ты, старая свиристелка, – с ненавистью произнес мужчина. – Это ты масла в огонь подливаешь…
В это время где-то сверху открылось окно и чей-то женский голос, полный ненависти, разнесся над снегами:
– Негодяи! Опять к ней с мешками приехали!
Распахнулось другое окно:
– Вася, задержи их! Я телевидение вызвал! Пусть вся страна узнает, в каком аду мы живем! И пусть посмотрит на эти старые песни о главном… Которые этой ведьме Альке помогают!
Рядом со Златой бухнулась на припорошенный снегом асфальт маринованная помидорина. Женщина ойкнула и засеменила к машине. Быстро скользнула в салон и принялась салфеткой оттирать помидорный след с сапожек.
Скоро появился Богдан, плюхнулся на сиденье, нажал на газ:
– Едем! Они там сейчас все из квартир выскочили, я думал, растерзают меня…
* * *
Женщина, которую другие люди звали Алевтиной, вытащила Марса из-за пазухи и поставила на пол.
Марс попытался вдохнуть в себя густой, плотный воздух и… едва не закашлялся. В легких его запершило – словно в них попала вода. Он примерно мог предполагать, что попадет в дом Великой Матери Кошек, но никак не ожидал, что соплеменников окажется столь много. Вернее, столь много – на столь невеликом пространстве!
Вокруг него прыгали, бегали, скакали, дрались – множество котов, кошек, котят. Кто-то спал, кто-то вылизывал себя, кто-то точил когти о стены.
Марс был ошеломлен. Он не знал, что ему делать, как реагировать, куда идти. Какой-то кот на ходу обнюхал его и дал затрещину, другой лениво отогнал – «не видишь, я тут отдыхаю, не мешай!», стайка совсем крошечных котят попалась Марсу на пути – он сам растерянно их обнюхал и попятился назад. Его мозг не мог справиться со столь огромным количеством информации, выраженной в запахах.
А они говорили о многом. О возрасте обитателей этого дома – о старости и юности. О зрелости и жажде любви. О неукротимой ненависти и мести. О болезнях. О скуке. Об азарте охотника…
Марс пока не знал, ликовать ему или опасаться чего. Соплеменники соплеменниками, но не все они были рады явлению чужака.
Марс попятился, случайно толкнул кого-то. Оглянулся – кот серого цвета, молодой еще, но старше и сильнее Марса. Серый зашипел на Марса угрожающе…
Марс, не желая ввязываться в драку с Серым, явно превосходящим его по силе, метнулся в сторону. Притаился, замер под стулом, наблюдая…
Серый вертел головой в разные стороны – вероятно, не считал конфликт с рыжим котенком-подростком исчерпанным и теперь искал своего противника.
Ничего хорошего Марс от нового столкновения не ожидал, ощущая волны агрессии.
Но, к счастью, в этот момент Великая Кошачья Мать Алевтина зашуршала, развязывая, огромный полиэтиленовый мешок – и разом все кошки замерли, забыв о своих делах. Потом с отчаянными воплями радости и восторга бросились к Кошачьей Матери. И Серый тоже. Видимо, обитатели маленькой квартирки прекрасно знали о том, что это шуршание означает.
…Женщина сыпала корм в плошки и прямо на пол, вдоль стены, поскольку емкостей не хватало.
Марс, к этому моменту изрядно проголодавшийся, тем не менее испытал опять нечто вроде шока – перед его глазами вертелись, крутились, прыгали, скакали его собратья, складывая своими телами причудливую, изменчивую мозаику, повисшую над полом, в воздухе – все в стремлении добраться до заветного корма.
Потом Марс спохватился и тоже бросился вперед, из укрытия, за своей пайкой. Ведь могло и не достаться! Кто-то отшвырнул его лапой от миски, кого-то Марс сам оттолкнул. Да, за еду надо было еще побороться…
Он ел жадно, торопливо – скорей-скорей, иначе не достанется! – просто, как удав, заглатывал все подряд. Потянулся к очередному кусочку корма, и в этот момент перед Марсом метнулась тень. Опять этот Серый!
Тот самый молодой кот, который уже успел огрызнуться на Марса.
Марс решил не сдаваться, рассердился, зашипел на Серого. Тот в долгу не остался, залепил рыжему котенку оплеуху.
Марс дрался по-взрослому, рыча и шипя, выпустив когти, кусаясь изо всех сил. Но Серый был сильнее – изловчился и схватил клыками Марса (непривычного к дракам) прямо за горло.
Враз потемнело в глазах… Серый был настроен решительно. Но в этот момент большой черный кот, взрослый, солидный, серьезный, которого явно опасались другие коты, дал оплеуху Серому.
Серый выпустил Марса, не решился при Черном продолжить драку.
Марс был благодарен Черному, но приближаться к нему не стал, поскольку Черный вел себя строго, взглядом предупреждая – всем держаться от него на расстоянии. И его слушались, признавая вожака. «Я здесь ненадолго! – горделиво посылал Черный сигналы окружающим. – Пока морозы на дворе. Пересижу их и сбегу. А пока я здесь главный!»
Вот так прошел первый день Марса в жилище Великой Матери.
…Неприятным оказалось то, что приходилось быть все время на виду. Никакого уединения – даже когда справляешь естественные надобности! И за другими наблюдать тоже не было никакого удовольствия… А Великая Мать не успевала следить за порядком, по квартире приходилось ходить, поджимая лапы и лавируя между луж. Словом, брезгливому чистюле Марсу было не по себе. Ведь даже когда он жил в подвале с Петровичем, у кота был свой, отдельный лоток, который старик не ленился вовремя убирать.
Кроме того, постоянно приходилось быть начеку из-за Серого. Тот, видимо, решил мстить Марсу. Как чужаку, как новенькому. Из-за которого ему досталось от Черного. Немудрено было взбеситься в столь скученном пространстве, поэтому в доме Великой Матери часто вспыхивали драки между пушистыми жильцами – жестокие, до крови.
Сама Великая Мать, она же – Алевтина, как ее называли люди, в такие моменты кричала на своих подопечных, пыталась распинать по разным углам, но толку было мало.