Скученные в тесном пространстве животные бесились, сходили с ума, иногда просто бросались на стены.
Но почему они, его соплеменники, не могли собраться вместе и, объединившись в едином Защитном поле, зажить спокойно, в любви, пусть и в тесноте? Марса занимал этот вопрос.
Вероятно, дело было в Великой Матери Алевтине. В ее Защитном поле зияла огромная дыра. И именно туда уходила вся энергия. Некоторые из соплеменников Марса, да и он сам, пытались помочь ей – но прореха в Защитном поле женщины затягивала внутрь все благие намерения своих пушистых подопечных…
И они сами становились подобными ей – отчаявшимися, обезумевшими, не находящими выхода. И чем больше в ее доме появлялось котов, тем больше становилась дыра в ее Защитном поле…
Так Марс понял, что попал в ловушку. Великая Мать питалась энергией своих подопечных. И этой энергии ей было надо все больше и больше.
К тому времени Марс почти не спал, опасаясь внезапного нападения Серого. Поскольку тот, словно злой демон, объявил охоту на Марса. Несколько раз драки между Марсом и Серым разнимал Черный кот-вожак (пожалуй, лишь усилиями Черного и держался в доме относительный порядок), но тот не всегда за всем мог уследить. Ситуация явно выходила из-под контроля.
В один из дней случилось вот что. Алевтина куда-то ушла из дома, часть котов заперев на кухне, других – в комнате, а еще треть – в коридоре. Так она боролась с кошачьими драками. Спаситель и хранитель порядка в этом царстве, Черный, оказался на кухне. А Марс – в комнате, и, как назло, помимо других котов и кошек, в компании с Серым.
Первое время Серый делал вид, что не замечает Марса. Но когда Марс потерял бдительность и задремал, притаившись под этажеркой, Серый опять напал на него…
* * *
Вечер. В подъезд вошли двое парней в одинаковых черных куртках, черных джинсах, с надвинутыми на лицо капюшонами.
– Фу, и правда, ну и вонь тут. Меня сейчас стошнит.
– Блин, не могу… Какой этаж?
– Третий. Квартира двадцать восемь.
– Слушай, мы весь дом не спалим?
– Не, тот мужик, который денег дал, сказал, что будет контролировать процесс. Хозяйки из двадцать восьмой сейчас дома нет. Ну, а ее квартира… Погорит немного, но как следует, а потом он, мужик этот, начнет дверь выламывать. Пожарных тоже обещал вызвать, только не сразу… Словом, лишь одна квартира и должна пострадать. Та самая.
– Я их понимаю, жильцов. Тут же жить невозможно!
– Ага. Мужик говорил, что та квартира, что на втором, под двадцать восьмой, вообще пустая, там никто уже давно не живет.
– А че полиция, органы наши?
– Говорит, судятся, судятся с этой бабой, хозяйкой квартиры, все время, но толку… Частная собственность, бубеныть! А еще тот мужик мне жаловался, что у него дочка астмой болеет, из больниц не вылазит. Из-за котов этих аллергия и все такое.
Двое остановились на третьем этаже, морщась и чертыхаясь от невыносимого запаха, идущего из-под двери двадцать восьмой квартиры.
Они разложили газеты, плеснули на угол дерматиновой, потертой двери немного керосина. Отошли чуть в сторону. Чиркнули спичкой, бросили ее…
Заполыхало сразу и быстро.
* * *
Алевтина старалась как можно реже выходить из квартиры. Встречи с соседями ничего хорошего не приносили. На Алевтину набрасывались с криками, пытались побить ее… Но она держалась стойко.
В самом деле, не выгонять же котов на улицу? И это люди, люди во всем виноваты – бросают своих животных, вот Алевтина и вынуждена их подбирать. Иной раз и не хочет брать нового питомца к себе, а нельзя. Вот как на днях – шла гаражами и увидела, как мальчишки бросают снежками в рыжего котенка, как его там… ну, не важно, всех кличек не упомнишь. Пришлось взять!
Так и получилось, что в ее однокомнатной квартире жили теперь семьдесят кошек. Приюты для бездомных животных переполнены, туда не отдашь животинок. Хорошо, добрые люди помогали – и кормом, и лекарствами, и прочим…
А все началось с чего? Когда умерла мать, десять лет назад, женщина завела первого котенка, чтобы не сойти с ума от одиночества и тоски. Потом в подворотне нашла умирающую кошку, вылечила, выходила. Потом кто-то из соседей выгнал животное – тоже взяла… Потом кто-то уж целенаправленно подбрасывал под дверь кошек, зная, что тут их не оставят в беде. Вот и набралась целая орава…
Но Алевтина ничуть не жалела. Поскольку не знала, что стала бы делать, не будь у нее дома своего питомника для пушистиков.
Только ими и жила.
У нее, у Алевтины Быковой, если вспомнить, в жизни счастья вообще не было. Мать ее не любила. Родила дочку, а отец их бросил. Мать возненавидела отца, а заодно и дочь, рожденную от него. Так всегда и называла Алю – «быковское отродье». Била, из дома могла выгнать на целую ночь (Аля в подъезде, под лестницей тогда сидела), ругалась очень, жестокими словами… Но от себя никуда не отпускала, не позволяла Але ни подруг заводить, ни женихов. Так и прожили сорок лет бок о бок. А куда деваться?..
Потом мать заболела тяжело и Але пришлось за ней ухаживать, хотя она этого совсем не хотела. Но ухаживала, при этом выслушивая каждый день, с утра до вечера, материны оскорбления. Даже умирая, мать ни одного доброго слова не сказала дочери. Вот как.
Но умерла – и совсем страшно стало жить Алевтине… такая пустота в душе! Словно дыра где-то внутри, прямо в сердце. Она и к докторам ходила, на дыру в сердце жаловалась, только те отмахивались – здорова, нет никакой дыры, не говори глупостей. А Алевтина ее все равно чувствовала – словно кто копье в нее метнул сильной, безжалостной рукой и пробил насквозь сердце.
А когда кошки в доме завелись – сразу легче стало. Они ведь единственные, кто любил Алевтину. Любили ее животные просто так, бескорыстно, отчаянно, нежно…
Оглядываясь, Алевтина подошла к зданию, в котором располагалась сберкасса. Постояла, наблюдая, нет ли вокруг кого из соседей. Только тогда зашла внутрь – оплатить коммунальные счета.
И тоже с оглядкой отправилась домой. Благо к тому времени уже стемнело.
* * *
Василий стоял под дверью, прислушивался к тому, что творилось в подъезде. Жена с дочкой в это время лежали в больнице. Очередное ухудшение у дочки случилось. Астма. «Теперь или никогда. Теперь или никогда!» – стучало в голове у мужчины.
Услышал голоса или показалось? Потом… Потом отчетливо потянуло гарью. «Еще рано. Рано!»
Василий перетаптывался, вздыхал. Алевтина, соседка, главная виновница, из-за которой страдали все жильцы в подъезде, минут пятнадцать назад ушла – в окно видел. «Пусть получше займется. Чтобы наверняка внутри все выгорело, чтобы жить там было невозможно. Никто не пострадает – на втором этаже жильцов нет, давно сбежали из этого ада, ну, а те, кто выше, через чердак уйти от дыма могут. Еще чуть-чуть. Еще!»