— Папенька, — Ольга снова бросилась отцу на грудь, — прости меня, пожалуйста. Я понимаю, что ты сильно-сильно волновался, ведь правда?
Полковник Пушкин аккуратно отстранил от себя дочь:
— Правда, котенок, очень волновался. Знала бы твоя покойная мама. Ты же могла исчезнуть навсегда, и мы бы тебя никогда больше не увидели. Ведь это просто чудо, что тебя спасли…
— Папенька! — снова повторила Ольга, подозрительно шмыгнув носиком. — Ну прости меня, ну пожалуйста…
— Ладно, дочка, — Александр Александрович посадил Ольгу на скамейку. — Рассказывай, как ты тут живешь. И вы, мадемуазель Ирина, присаживайтесь. Спасибо вам, большое, что Оленька ухожена и под присмотром. Я, сказать честно, ожидал худшего. Скажите, почему вы так улыбаетесь?
— Вспоминаю себя в ее годы, — вздохнула Ирина, — я ведь тоже чуть не сбежала к отцу на войну…
— И ваш папа?.. — приподнял брови полковник Пушкин.
— Командовал полком в первой линии, как и вы, — ответила Ирина, — только не гусарским, а по-вашему — гренадерским.
— Вот как! — воскликнул изумленный Александр Александрович. — Мадемуазель Ирина, выходит, что и вы тоже когда-то была такая, как моя егоза?
— Папенька, а я буду учиться! — совершенно некстати влезла Ольга. — Здесь, в Константинополе, в университете, на детского доктора.
— Да? — полковник Пушкин вопросительно посмотрел на Ирину. — Мадемуазель, соблаговолите мне объяснить — что все это значит?
Вместо ответа Ирина Владимировна посмотрела на часики.
— Ольга, — сказала она строгим голосом, — через пятнадцать минут у тебя занятия по биологии. Жанна Владиленовна просила, чтобы ты не опаздывала.
Ольга опустила голову и поднялась со скамейки.
— Хорошо, теть Ир. Папенька, так я пойду?
— Иди, иди, — кивнул Александр Александрович, понявший, что не все вопросы можно обсуждать в присутствии его дочери, уже достаточно взрослой, чтобы все понимать, но все же еще слишком юной, чтобы нести полную ответственность за свои поступки. Все же лучше откровенно обсудить судьбу дочери с взрослой женщиной, имеющей в здешнем обществе определенный и немалый вес.
— Итак, мадемуазель Ирина, — язвительно сказал он, когда Ольга отошла за пределы слышимости, — я вас слушаю. Так что там об учебе моей дочери на доктора? В Российской империи не дозволяется получать высшее образование лицам дамского пола. И кстати, где там ее так называемый жених? Хотелось бы хоть одним глазком посмотреть на этого молодого человека.
— Господин полковник, — спокойно и с достоинством ответила Ирина, — давайте не будем спешить с выводами и поговорим обо всем по порядку. Вы согласны?
— Согласен, мадемуазель, — кивнул Александр Александрович, — так что там насчет жениха?
— Жених как жених, — Ирина Владимировна пожала плечами, — Игорь Синицын, старший лейтенант морской пехоты, что по вашему табелю о рангах соответствует ротмистру кавалерии или капитану в пехоте. Храбр, умен, на виду у начальства. За личное участие в абордажах награжден императором Александром Александровичем орденом Святого Великомученика и Победоносца Георгия четвертой степени. В настоящий момент находится в служебной командировке, сопровождает вместе со своим взводом адмирала Ларионова в его поездке в Санкт-Петербург…
— Эка как вы изложили, — вздохнул полковник Пушкин. — Словно мой адъютант в строевой записке. Хотел бы я знать, что за человек этот Синицын, раз уж он хочет просить руки моей дочери. Когда это он успел влюбиться в нее?
— Ну, это еще вопрос — кто в кого первый влюбился, Александр Александрович, — улыбнулась Ирина. — Начиталась девочка сказок, где отважные рыцари женятся на освобожденных ими из сарацинского плена прекрасных принцессах, увы и ах. Если бы наши рыцари женились на всех, кого освободили, то у них были бы гаремы, которым позавидовали многие султаны и шейхи. Но ваша дочь упряма и влюблена по уши, поэтому адмирал и увез Игоря в Петербург.
— Значит ли это, что он не любит ее? — переспросил полковник Пушкин.
— Знаете, это вопрос, на который не сразу дашь ответ, — сказала Ирина Владимировна. — Ольга еще совсем ребенок, и со стороны взрослого мужчины было бы просто неприличным испытывать к ней чувства, как к взрослой женщине или девушке. Как я понимаю, Игорь относится к ней, скорее, как к младшей сестре, чем к предмету обожания. Настоящее чувство еще впереди. Любовь к девушке-ребенку — это не любовь к девушке, которая уже почувствовала себя женщиной.
Ну а насчет его отъезда… Мы посоветовались с нашим канцлером, Александром Васильевичем Тамбовцевым, и пришли к выводу, что для проверки того — настоящая это любовь или просто детская влюбленность, решили на какое-то время разлучить их. Сергей Викторович — извините, адмирал Ларионов не зря забрал Игоря с собой в Петербург. Думаю, что длинные разлуки и короткие встречи должны помочь молодым людям разобраться в своих чувствах, а Ольге еще и напомнить, что ее будущий муж — это боевой офицер, и в любой момент приказ командира может вырвать его из объятий любимой и отправить на смерть.
— Понятно, — кивнул полковник Пушкин, — это действительно очень похоже на Ольгу. По-моему, в ней говорит пылкая африканская кровь моих предков по линии отца. И что же вы намерены делать дальше? Ведь нельзя же до бесконечности прятать их друг от друга.
— Конечно нельзя. И здесь может помочь учеба, — сказала Ирина, — это, пожалуй, то, что может отвлечь ее от дурных мыслей и заставить заниматься полезным и интересным для нее делом. Тем более что наши врачи говорят — у нее есть призвание к специальности врача и искренний интерес к медицине. Так что учеба пойдет ей впрок. Учиться, учиться, учиться, как сказал один умный человек. И это абсолютно верно, поскольку человек, зарывший свой талант в землю, становится несчастным.
А что касается запрета женщинам получать высшее образование, то во-первых, мы находимся не в Российской империи, а в Югороссии, а во-вторых, и в самой России в ближайшее время положение относительно женского образования радикально изменится.
— Не знаю, не знаю, — покачал головой полковник Пушкин, поднимаясь со скамейки, — я не могу во всем с вами согласиться, но в одном вы, мадемуазель Ирина, правы. Отправлять Ольгу сейчас в имение ее тети было бы абсолютным безумием. Сбежит, обязательно! Так что будьте любезны, если вас это не очень затруднит, продолжайте и дальше опекать мою дочь. Что же касается ее жениха, то как-нибудь позже я сам встречусь с этим молодым человеком и посмотрю — насколько он подходит моей Ольге. А посему не скажу пока ни да, ни нет. Тем более что и сам влюбленный не торопит пока события, в чем я его всецело поддерживаю. То же самое скажу вам и касательно Олиной учебы. Если ее будущий супруг придется мне по душе, то разрешать или запрещать ей учиться будет уже его личным делом. А пока, мадемуазель Ирина, позвольте мне выразить вам признательность за заботу о моей дочери. Честь имею, — полковник Пушкин, склонив голову, звякнул шпорами и, улыбнувшись Ирине, вышел из беседки под палящие лучи константинопольского солнца.