— Знаете, Виктор Сергеевич, как ни печально, но вы правы. Я понимаю свою ответственность перед Россией и ее народом, поэтому приму предложенные вами меры безопасности. Может быть, мне стоит переехать в Гатчину, как это было в вашей истории?
— Думаю, что не стоит, — ответил я. — Покушение может быть организовано где угодно. Как вы убедились, наш противник не гнушается ничем и применяет прямо-таки иезуитскую хитрость. К тому же для проведения намеченных нами реформ лучше всего, если вы будете находиться в столице, чтобы все министры были под рукой, а информация своевременно и беспрепятственно поступала непосредственно к вам.
Ну а насчет вашей личной безопасности — об этом мы позаботимся. Вместе с техникой сюда прибудут несколько человек с эскадры, которые кое-что понимают в этом деле. Как говорит наш главный специалист, полковник Бережной, не бывает отдельных разведчиков и контрразведчиков, это всего лишь две стороны одной медали.
Подъехавшая к Аничкову дворцу карета мягко остановилась. Морпехи резво спрыгнули на землю и, поправив снаряжение, осмотрелись. Мы с Александром Александровичем не спеша покинули карету и степенно вошли во двор, мимо вытянувшихся в струнку часовых и городового. От главного подъезда к нам с криками: «Папа! Папа приехал с войны!» — бежали два пацана в матросских костюмчиках и спешила миниатюрная миловидная женщина, императрица Мария Федоровна…
16 (4) августа 1877 года. Константинополь
Адмирал Рафаэль Семмс, командующий флотом
Конфедеративных Штатов Америки
Я только что вернулся с ужина с капитан-лейтенантом Аксентьевым. Именно последний сколотил команду и подготовил «Алабаму II» к плаванью. Мы решили, что он будет ее шкипером до Гуантанамо, ведь корабль пойдет под российским флагом святого Андрея.
Тем не менее я сегодня скрупулезно проверил оснастку и снаряжение — все было выше всяческих похвал. Я не смог найти ни единой проблемы — такого я не припомню никогда. Меня поразило еще и то, что во флоте Югороссии были отменены телесные наказания, и что тем не менее все — и русские офицеры, и греки-матросы — поражали своей дисциплиной и знанием дела. Все блистало, все было отремонтировано на совесть, а еще было добавлено множество нововведений — от электрического освещения до автоматической подачи угля и боеприпасов.
Во время нашего ужина капитан выдал мне увесистый пакет и сказал, что это еще один подарок. В нем оказался набор карт и лоций Средиземного моря и Северной Атлантики. Полиграфия была отменная, и я сразу же посмотрел, есть ли на этих картах та мель, на которую я чудом не попал тогда, у испанского побережья, когда шел на «Самтере» в Гибралтар. На моих тогдашних картах ее не было, а здесь была!
Капитан мне еще сказал, что все-таки карты отображают несколько другое время, хотя, конечно, кое-что уже и подправили, что с помощью современных лоций, что — по собственным наблюдениям. Еще меня подробно расспросили о Гибралтаре, в котором я в 1862 году провел более двух месяцев и от нечего делать исходил его вдоль и поперек; увы, англичане так и не начали ремонт моего «Самтера», так что нам пришлось его продать и перебираться в Лондон по континенту, в результате чего я в конце концов и стал капитаном моей «Алабамы».
По дороге в свою комнату я вдруг понял, что забыл о чем-то весьма важном. И вдруг меня как будто током ударило: генерал Грант пусть пьяница, но совсем не дурак, и рано или поздно или он, или кто-нибудь из его шайки задаст вопрос: а куда это запропастился адмирал Семмс? И где он, кстати, пропадал все это время? Тем более что на их регулярных пьянках я отметился всего лишь два или три раза.
Тут я закашлялся (простыл позавчера, даже странно — тепло, солнечно, а я болею), и решение пришло само собой.
Через пятнадцать минут я уже вошел в излюбленное логово делегации САСШ. Как обычно в это время, на столах уже храпели двое из собутыльников генерала Гранта, а сам он и большинство других в очередной раз опорожняли рюмки вместе с русскими. Но меня поразило, что взгляд у русских был цепким и почти трезвым, так что мне даже стало стыдно за соотечественников.
«Впрочем, — подумал я, — уже с 1861 года янки мне совсем не соотечественники, и даже после 1865 года я в душе так и не смирился с оккупацией Юга Севером. А посади на их место хиллбилли из Кентукки или Теннеси, я бы еще посмотрел, кто кого бы перепил…»
— Адмирал, где вы были? — воскликнул изгибающийся, как турецкая сабля, генерал Грант, находящийся сейчас в таком состоянии, что он хотя бы узнавал в лицо присутствующих. — К-как говорят наши русские друзья, вам полагается штрафная рюмка!
«Да, — подумал я, — завтра в море, а мне сегодня, чувствуется, трезвым уйти не дадут».
Один из русских, казалось бы, наугад взял со стола бутылку водки и налил мне стакан. И я вдруг заметил, что он мне чуть заметно подмигнул. И действительно, водка в стакане оказалась сильно разбавленная. Так вот каков секрет их трезвости! Так что я выпил этот стакан на одном дыхании. Тот же русский сразу налил мне еще один стакан.
— Вот это уже правильно, — пьяно растягивая слова, сказал генерал Грант. — Адмирал, так все же, где вы были?
— Ходил, осматривал Константинополь, — ответил я. — Замечательный город, у нас в Америке нет ничего подобного. А вот позавчера вдруг почувствовал, что приболел. И до сих пор болею, — и тут я снова непритворно раскашлялся.
— Адмирал, так нельзя, за здоровьем надо следить! — сказал Грант, кивая русскому, державшему в руках бутылку. — Выпейте еще одну чарочку. Наши русские друзья говорят, что это универсальное лекарство помогает от всех болезней.
Пришлось опять выпить рюмку, после чего уже генерал Грант налил мне еще, теперь уже настоящей водки. Но к счастью, никто никаких тостов пока не провозглашал. Кажется, когда начинают пить без тостов, дело плохо. Это уже не просто пьянство, а значительно хуже. А русские его в этом еще и поощряют!
Тем лучше для Конфедерации: пока Грант тут наливался водкой, мы, кажется, вполне решили свои проблемы. Это наше счастье, что такие, как генерал Грант, вызывают отвращение у всего мира. Быть может, он окончательно сопьется и загнется прямо здесь, за этим столом, но нам, южанам, от этого только лучше. Пусть себе пьет, его скотство ничуть не будет задевать настоящего южного джентльмена, как не задевает его вонь от свинарника на заднем дворе. Пусть весь мир видит, какие же свиньи эти янки, и что с ними совершенно невозможно иметь дело. Тут я еще раз закашлялся, и это напомнило мне о том, что я должен сейчас сделать.
— Мистер президент, — сказал я (дело в том, что генерал Грант, как любой бывший президент, имел пожизненное право на этот титул), — я сегодня утром побывал у югоросских врачей, и они мне рекомендуют срочно покинуть город. Они говорят, что климат Константинополя мне не подходит.
Сказав это, про себя я подумал, что действительно, на борту корабля я почти никогда не болел, а тут вдруг подхватил какую-то заразу. Но это, понятно, не от климата, а от расслабления, моряку оно противопоказано, а я уже давно веду слишком уж сухопутный образ жизни, а это значит, что пора в море.