– Уж недолго мне, Герман, – вместо приветствия заявил он на немецком, как-то по-собачьи подобострастно заглядывая в глаза. – Может статься, новую весну уже станете встречать без меня…
– Перестань, – отмахнулся я. – У нас еще куча дел. Не вовремя ты о таких вещах думать начал.
– Ах, сударь. Кончаются мои земные дела. Другие теперь станут служить вам, как делал это я. Об одном лишь хочу просить!
– Не нравится мне твое настроение, старый друг, – перебил я седого прибалта. – Ну-ка встряхнись! Доктора уверяют, это просто осенние хвори. Это пройдет, Гинтар!
– Может, и так, – согласился тот. – Только потом я, скорее всего, боле и не решусь… Прошу вас, Герман! Выслушайте меня и поклянитесь, что не оставите своими заботами моего сына…
– Сына? Гинтар! У тебя есть сын?
– Вы его знаете. Это Повилас Раудис.
– Но как же? Ты же говорил… Племянник…
– Эльза Раудис – моя сестра… Кузина… В общем…
В общем, история была банальной. Молодой выпускник Дерптского университета на одном из семейных праздников повстречал прелестную Эльзу. Естественно, они тут же полюбили друг друга. И, опять-таки естественно, девушка уже была обручена с другим. По законам Болливуда, их застукали в самый неподходящий момент, и чтобы хоть как-то попытаться спасти ее честь, Гинтар заявил, будто бы добился ее благосклонности силой. Парня забрили в солдаты, а Эльзу – несомненно уже беременную – выдали за пастора в отдаленное селение.
Я, честно говоря, ждал чего-то более… необычного. Понимал, что сейчас, пока еще нет телевизоров с бесконечными сериалами, ни даже кинематографа, такие истории – основной сюжет слюнявых французских романов. Но о том, что героем этакой мелодрамы может стать мой Гинтар, – даже и помыслить не мог.
– И что тебе мешает… ну если и не усыновить Повиласа, так хотя бы официально объявить его своим наследником? К чему ему будут мои заботы, если ты, Гинтар, трудами своими добился того, что потомок твой никогда уже не будет нуждаться?
– Он молод, ваше сиятельство, а мир полон соблазнов. Да и сколько бы богатств, сколько бы денег и домов я ему ни оставил, уж мне ли не знать, что в вашей воле будет всего этого его лишить?! Вы ведь, Герман, как погода! Как ветер, как снег, как дождь. Вас не переждать, и от вас не укрыться навечно. С вами можно только смириться… Или пытаться стать таким же.
– Ну спасибо, старый друг, – хмыкнул я. – Обозвал дождем…
– Силы природные – высшие, божественные силы. Как можно…
– Я шучу, Гинтар… Конечно же я присмотрю за твоим мальчиком. Теперь же давай займемся счетоводством…
Видели бы вы, как больной в один миг выздоровел. Как седая, хлюпающая носом и со слезящимися выцветшими глазами развалина вдруг обратилась в матерого бизнесмена. Когда добывал из закромов толстенные книги, в которых вел записи по моим финансовым операциям, Гинтар еще шаркал пятками и сутулился. Но стоило положить гроссбухи на стол и открыть – все уже изменилось. В общем, взяли мы чистый лист бумаги с карандашом и стали составлять список моей собственности с учетом ее стоимости.
Конечно же на первом месте – Западносибирская железная дорога. Мне принадлежало всего пять процентов ее акций, но оценивались они уже сейчас в шесть с четвертью миллионов рублей. За прошедший с момента получения высочайшего дозволения год только государственными гарантиями только-только начавшая строиться дорога принесла мне двести тысяч прибыли.
Тут нужно уточнить, что всего на тот день на моих счетах в нескольких банках хранилось четыре миллиона сто двадцать пять тысяч рублей серебром. Часть, сто одиннадцать тысяч, – в английских фунтах имени Стерлинга, порядка двух сотен тысяч прусских талеров и совсем немного – тысяч четыреста – в дешевых французских франках; отец продал все же европейцам лицензии на мои «изобретения». Это к тому, что даже без подсчета остальных моих паев и долей я уже мог похвастаться десятимиллионным капиталом.
На втором месте – томский Торгово-промышленный банк, поскольку являлся счастливым обладателем трети его паев. В середине лета Гинтар созывал собрание акционеров, на котором было решено годовую прибыль владельцам вовсе не распределять, а, так сказать, присовокупить к учредительным взносам, увеличив, таким образом, уставной капитал финансового института в итоге до двух миллионов. И можно было бы сказать, что принадлежащая мне часть оценивается в шестьсот с хвостиком тысяч, только это была бы не совсем правда. Вернее – совсем не правда, потому как банку полностью принадлежал Томский железоделательный завод, который сам по себе стоил еще не менее четырех с половиной миллионов. Это если считать в совокупности с железорудными шахтами, конечно. Вот и выходит, что моя доля в ТПБ превышает два миллиона рублей.
За почетное третье место боролись сразу два предприятия – «Томскуголь» и Торговый дом братьев Гилевых. И там и там моя доля – примерно по триста тысяч. Отцовский заводик канцтоваров тоже оказался неожиданно прибыльным, но там все-таки лично мне принадлежащая часть – всего двести пятьдесят.
Сто тридцать тысяч – из приисков Цибульского. Он недавно в банк за кредитом обратился, и его золотодобывающие предприятия «потянули» ровно на миллион. А мне, как я уже говорил, принадлежит тринадцать процентов…
Новостью было, что на четвертое место, обогнав Черемошнинский речной порт – девяносто тысяч, – вышли стеклодувные заводы Исаева. Я, честно говоря, и думать забыл, что вообще туда вкладывал. А скрупулезный Гинтар на память не надеялся, он записывал. Сто десять тысяч – и неплохие перспективы роста!
Есть и другие источники прибыли, о которых мой старый слуга и не догадывался или оценить которые затруднялся. К первым я отношу наш с Васькой Гилевым браконьерский серебряный рудник в Чуйской степи, а ко вторым – недавно организованное с Мишей Сидоровым морское пароходство для освоения Северного морского пути. По полмиллиона каждый мы туда вложить вложили, а вот что из этого получится – одному Господу Богу тогда ведомо было. Мы, конечно, амбициозных планов по проводке караванов из Санкт-Петербурга во Владивосток не ставили. До Обской губы пробиться бы – и то ладно. Хоть бы пару кораблей до Самарова довести! Расчеты показывали, что прямые продажи хлеба и графита в Англию могут принести чуть ли не стопроцентную прибыль перевозчикам. И тогда вложенные деньги тут же удвоятся… Или попросту «сгорят», если пройти в Обь не получится.
Невозможно пока оценить и мое участие в Озерном серебряном руднике. По бумагам моих там аж десять процентов. Горные инженеры осторожничают. Говорят, что общая годовая прибыль рудника может достигать и миллиона рублей. Но ведь эти же самые слова еще и означают, что могут и не достигать! Да и когда там еще серьезные разработки начнутся. Нынешним летом туда только изыскатели работать уехали. Ну и еще полста семей казаков на поселение. На будущий год постановлением наместника Западной Сибири по Чуйскому тракту начнем строить почтовые станции с пересыльными отделениями. А в Кош-Агаче – каторжную тюрьму. Нет, ну правда! Не казаков же посылать руду в сумрачных дырах в горе вырубать!