— Есть! — ответил Дмитрий. — Разрешите выехать на место и оценить возможности?
Арсений Григорьевич, ожидавший возражений и попытки отстоять иное мнение, только недовольно пробурчал:
— Что ты за человек? Тебя хрен поймёшь! Только что доказывал мне совершенно обратное! Иди!
Задача стояла сложная: день! Подходы с моря прикрывает именно эта батарея. Дорог туда нет. Любое судно будет ею потоплено. Батарея новенькая, недавно вошла полностью в строй. Но! Не зря на Северах так часто в названиях встречается слово: наволок! Дмитрий погрузил на LST «Капитан Юневич» шесть LCM-8 и пять СУ-152. Шестая десантная баржа была загружена балансом. Пошли в Мотку и высадились в Кутовой губе. Зацепили баржи тросами и перетащили их по брёвнам в Большую Волоковую губу. Эта часть губы с Романова не просматривается. Там столкнули на воду баржи, загрузили тяжелеными СУшками, и, прикрываясь берегом, перешли в Белый Наволок. Там выгрузились по очереди, баржонки сбегали ещё раз за дополнительным боезапасом, и высадили сюда третью роту. Проскочив по над берегом, поднялись на гряду, и оказались в мёртвой зоне немецких 15 cm SK C/28. Наблюдатели удобно расположились на соседнем Крикуне. Первые же бетонобойные снаряды повредили дальномерный пост. Выбегающих к орудиям немцев «обрадовали» градом 120мм мин. Через несколько залпов Колчев с Крикуна дал «дробь».
— Немцы куда-то организовано побежали! Разрешите высадиться?
На подход LCM к Крикуну, немцы никак не отреагировали, отделение 2-й роты, во главе с командиром роты младшим лейтенантом Леоновым, пересело на катер и двинулось к мысу. У остальных, нервы напряжены до предела. Если что, это — смертники. Ход у катера маленький: всего 12 узлов. Разведчики высадились у «Трех камней»: небольшого мыса на восточном берегу. Чуть выше: огневая точка, которая молчала. 13 человек двинулось наверх к входу на КП батареи. В этот момент отовсюду полыхнуло огнем: немцы рассыпали по коридорам много пороха из картузов, и оставили какой-то механизм замедления, который поджег его. С западной стороны у них дорога, внизу что-то вроде причала. Прямо под батареей, там же, внутри Петсамовуоно, какое-то строительство. В Маттивуоно — концлагерь: около пятисот человек наших военнопленных. Немцы с мыса ушли, три орудия выведено из строя, повреждён дальномерный пост, снаряды не сдетонировали.
Дмитрий доложился комфлота:
— Батарею взяли, потерь нет, расход снарядов: 62 штуки, шестидюймовых, к МЛ-20.
— А как ты туда такие дурищи доставил?
— Сами приехали, товарищ адмирал!
— У тебя что, десантные корабли в Волоковой?
— Шесть эЛЦээМок.
— И ты молчал!
— Так они сегодня сюда пришли.
— Как?
— Волоком, через Средний. СУшками протащили, а потом они СУ-152 доставили в Белый Волок.
— Так-так-так! А пройти к Крестовому возможность есть?
— Нет, надо назад на Средний возвращаться, пока погода держится.
— Ты там посмотри, что с Нурменсаари можно сделать!
— К нему, пока, даже не подойти.
— Ладно, снимай самоходки, но перебрось на Романов батальон 254-й со Среднего. Понял!
Три машины успели отправить, две — так и остались на гребне, и включились в контрбатарейную войнушку, перестреливаясь с батареей на Нурменсаари. Немцы добили последнюю пушку на Романове, как только она зашевелилась и начала пристрелку. Пожар вывел из строя всю автоматику. Дальномер повреждён, толку от орудия никакого не было, прицел немцы уволокли с собой. Через два дня части фронта вошли в Печенгу, из Линахамари вышло несколько кораблей и судов, которые на выходе были обстреляны нашими батареями с Рыбачьего, Среднего и парой СУ-152. В ответ, немцы открыли ураганный огонь с Нурменсаари, прикрыли выход каравана, утопили мы только небольшой пароходик. Один из кораблей подошел к батарее, на него высадились люди, и немцы ушли. Все орудия на Крестовом, в Линахамари и на Нурменсаари они подорвали. Освобождено много пленных в Линахамари, которые строили новую башенную батарею. На Нуменсаари тоже большой концлагерь, сделаны дороги, много щебня из под выработки. В скале долбили многоярусную береговую батарею под 280мм башенные орудия.
А в Озерце начали погрузку две бригады морской пехоты на суда и корабли. Предстоял десант в Киркенес. Непосредственно перед десантом, первая рота переоделась в немецкую форму, села в захваченные у немцев трофейные Бюсинги и Ганомаги, погрузилась на трофейные и свои десантные корабли, и ушла в дальний рейд в Ярфьорд. Дальний, конечно, несколько условно, напрямую всего 23 мили, но, это уже территория Норвегии. Официально, с 1826 года. Когда проходили мимо устья реки Ворьема, Дмитрий показал бойцам роты мыс, на котором стоит пограничный столб с надписью, что всё, что восточнее, это Россия. И дата выбита. Еще императором Николаем Первым, Палкин который, утверждена. Часть этой территории 22 года была оккупирована Финляндией по Тартускому договору. И они идут её освобождать. Часть уже освобождена. Но, спустили военно-морской флаг, подняли немецкий, и вошли в Ярфьорд. Тральцы пару раз пробежались перед входом. Несколько раз немцы запрашивали с берегов что-то семафором, отвечали открытым текстом, что идут из Линахамари, куда вошли русские. Одиннадцать миль тащились вдоль высоких берегов, с которых в любой момент могли ударить немцы. Высадились в деревушке Ярфьордботн. Дмитрий отдал бумагу фельджандарму, и долго рассказывал ему, с каким трудом роте удалось вырваться из Линахамари. Жандарм кивал головой до тех пор, пока его людей полностью не окружили спешившиеся разведчики. Затем всех взяли в ножи. Выскочили на дорогу, слегка растянулись и пошли в сторону Киркинеса. Рота танков замаскировалась у Ярфьордботн в пяти километрах от моста. У моста через Пасвик остановили жандармы, проверили документы и дали разрешение трогаться. В момент пересечения предмостья предпоследней машиной, у неё заглох мотор. Водитель выскочил из машины, начал что-то крутить в моторе. Первые машины пересекли мост, и… Началась атака. Несколько базук ударили по дотам у предмостья, загорелись обе «тройки» с одной стороны, и длинноствольная «четвёрка» с другой. Мост был захвачен, а танковая рота, сбрасывая с дороги грузовики с немцами, давя всех и вся на шоссе, прорвалась к мосту. Заняли оборону и держали её сутки. Десант высадился с боем в порту Киркенес, и взял город, выдвинулся к мосту, и оказал помощь роте удержать его. Вместе дождались подхода 10-й гвардейской дивизии. Но, Дима оказался в госпитале: словил осколок мины в конце второго дня боёв.
Черны-ый ворон, черны-ый ворон
Ты не вейся надо мной!
Ты добы-ычи не дождё-ёшься!
Чёрный воро-он, я — не твой!
Заунывную песню исполнял, замотанный в бинты, обгорелый танкист. Лицо у него было закрыто бинтами. В палате резко пахло мазью Вишневского: дёготь с чем-то ещё. Вряд ли он был слабаком: капитан Сабуров, командир роты 73 отдельного тяжелого танкового полка прорыва. Когда терял сознание, то кричал, в сознании пел. Доктора над ним просто вьются, у них мнение, что пациент не жилец. А мужик упёрся и хочет жить. Хоть и очень больно. У Дмитрия пробита спина, задето лёгкое, перитонит. Лечат хорошо, каким-то пенициллином английским. Но сосед своими песнями просто достал. На восьмой день в палате появились Мехлис и… Соня! И началось! Куда-то задвигали койку, перевели на особое питание. Теперь в палате он один, если не считать Соню, Сашку и постоянно появляющихся медсестёр!