Дивин и не подозревал, что ему накапала немаленькая сумма, пока однажды его не вызвали в финчасть и не устроили разнос из-за того, что он не получает премиальные. Откровенно говоря, сержант просто не знал, что ему делать с этими деньгами, и попросил положить их на сберегательную книжку.
Уж неизвестно, откуда узнал об этом Прорва, но вечером, перед отбоем, он с ехидцей поинтересовался у Григория, не надоело ли ему, дескать, над златом чахнуть? Вот человек, недавно боялся его до одури, а теперь подколоть норовит. Или это у него защитная реакция такая? Плевать, главное, что не бегает, а нормально общается.
В ответ на недоуменный вопрос, что, мол, за птица такая Кощей, товарищи взахлеб принялись пересказывать ему сказку Пушкина, кто как ее запомнил. Ну, посмеялись и посмеялись — разрядка никогда не помешает, иначе свихнуться недолго. Сержант тогда не придал особого значения произошедшему. Как выяснилось, напрасно.
На следующий день экспат вдруг с удивлением обнаружил в боевом листке карикатуру на себя в образе бессмертного злодея, жадно обнимающего здоровенный сундук, запертый на пудовый замок, и шутливую подпись внизу:
«Наш Григорий парень скрытный.
Раздобыл сундук он хитрый.
Лишь в землянке открывает.
Что хранит он в нем?
Кто знает…»
Неизвестно почему, но облик Кощея вдруг приглянулся сержанту. А что, фигура почти один в один, зловещая лысая черепушка — так и у него после ожогов физиономия еще та, доспехи рыцарские — видели бы люди его костяную броню. В общем, чем не Кощей? Корона, разве что, лишняя, не носят мантисы таких украшений, ну да ладно, переживем. И после недолгих раздумий Григорий подошел к комэску и попросил себе новый позывной.
Капитан хохотал до упаду, но в итоге разрешил.
— Смотри, теперь ты просто обязан стать бессмертным! — ухмылялся Малахов. — Погибнешь — так чтоб в строй в трехдневный срок вернулся, за опоздание взгрею. И золотишком чтоб настоящим разжился. Каким? Я думаю, Звезда Героя вполне подойдет.
А Дивин еще всерьез подумывал над тем, чтобы вдобавок к прозвищу нарисовать сказочного злодея на борту верной «четверки». В конце концов, немчура на своих самолетах малюет всякую чушь вроде карточных мастей, драконов или тигров, почему на наших нельзя? Он даже прикинул уже, что на доспехах можно изобразить эмблему клана Дивайн — ну кто из людей обратит внимание на непонятную закорючку? А ему будет приятно видеть славный символ на своей боевой машине.
Ветер разорвал в клочья белое покрывало тумана и погнал его прочь. И сразу же в воздух с КП взвилась зеленая ракета. Взревели двигатели, и штурмовики начали выруливать на старт. В бой! Сейчас найдем эту чертову танковую колонну и покажем ей, где раки зимуют. Эх, жаль, что у него до сих пор не установлен на машине передатчик, а то можно было бы крикнуть, сваливаясь в пике: «Я Кощей. Атакую!»
* * *
Летели шестеркой. В составе группы по три машины из обеих эскадрилий. От второй: Петрухин, Рыжков и Дивин. Истребительного прикрытия не было. И потому еще на КП у Бати пилоты договорились между собой, что пойдут на бреющем. Так безопаснее, да и для немцев неожиданнее. Единственное, чем плох полет над самой землей, так это тем, что во время пересечения линии фронта по тебе стреляют из всего, из чего можно, вплоть до пистолетов. Зато, когда проскакиваешь чуть дальше, во вражеский тыл, то летишь вполне себе спокойно.
Вел группу старший лейтенант Котарев, пилот из первой эскадрильи. Про него говорили, что раньше он летал на истребителях, но после ранения пересел на штурмовик, переучился и продолжил воевать.
Углубились в немецкий тыл километров на сорок. Все летчики глаза проглядели, а проклятая колонна как сквозь землю провалилась. Нет, отдельные машины и небольшие группы солдат попадались регулярно, но «Илы»-то вышли на охоту за крупным зверем и на мелочовку размениваться не собирались.
Но вдруг один из ведомых Котарева подал условный знак: нашел! Штурмовики резко набрали высоту, и по сигналу ведущего «все вдруг» дружно развернулись и пошли в атаку. На пути у советских самолетов тотчас выросла огненная стена заградительного огня. Надо было обладать недюжинной смелостью, чтобы пройти сквозь нее. А еще, разумеется, иметь хоть малую толику удачи.
Левый ведомый Котарева исчез в огненной вспышке. Прямое попадание. «Ил-2» самого старшего лейтенанта вдруг подбросило в воздухе, он перевернулся на спину и камнем упал на землю. Последний штурмовик первой тройки умело выполнил противозенитный маневр, дал залп из пушек и пулеметов, а в следующую секунду вспыхнул, как спичка, клюнул носом и буквально воткнулся во вражескую колонну. Над дорогой взметнулся ввысь огромный язык пламени, дыма и кусков перекрученного, искореженного металла.
Экспат почувствовал, как внутри что-то екнуло, противно засосало под ложечкой. Трое товарищей погибли всего за несколько секунд. Вот только что они летели рядом, наверняка думали о чем-то, вспоминали, надеялись, и вдруг их не стало. Совсем.
— Атака! — прокричал-прорычал по радио Петрухин. — За ребят!
Гитлеровцы, по всей видимости ошеломленные огненным тараном, снизили ненадолго зенитный огонь, и тройка краснозвездных штурмовиков без особых помех пронеслась через колонну, сбросила бомбы, запустила по танкам реактивные снаряды и, выйдя из пике, развернулась на новый заход. На земле под «Илами» творился ад кромешный: несколько танков чадно горели, на месте цистерны с топливом неторопливо вспухал алый шар, в дымящемся грузовике рвались пулеметные патроны, внося дополнительный хаос, во все стороны бежали, спасаясь, танкисты и водители.
Сержант до крови закусил губу и с болезненным наслаждением поливал, поливал фашистов меткими очередями, бросал машину едва ли не к самой земле, рискуя врезаться, и вновь стрелял и стрелял.
— Кощей, уходим! — ворвался в наушники отрезвляющий голос ведущего.
Григорий едва не застонал от смертельной обиды. Как же так, надо атаковать еще раз! Не уходить до тех пор, пока на дороге не останется никого живого. Лейтенант, разве ты этого не понимаешь?! Черт побери, ну почему на его самолете нет передатчика?!!
Дивин с неохотой развернул машину и потянул вслед за товарищами. Только в этот момент он стал понемногу приходить в себя. Сержант оглянулся. Да, славно поработали! Погибшим друзьям на небесах наверняка понравилась кровавая тризна, которую они по ним справили. Ох, а это что, никак «худые» пожаловали? Четыре точки медленно вырастали, приближаясь к штурмовикам с запада. Как и было уговорено, экспат дал короткую очередь из пулемета, привлекая внимание товарищей, и показал назад, давая знать о появлении истребителей противника.
— Прижимаемся к земле, — приказал Петрухин напряженным голосом. — Нам бы только через Дон перетянуть, а там уже наша земля. Прорва, что у тебя с двигателем, наблюдаю дым?
Сержант пригляделся к «Илу» Рыжкова и тоскливо выматерился. Не было печали, так черти накачали! И что теперь делать? Бросить Гришку фрицам на съедение, а самим попытаться уйти? Нет, бесполезно, «мессам» только это и надо. Сначала они смахнут Прорву, а потом за счет превосходства в скорости догонят и расстреляют их с лейтенантом.