— А Петрухин? — напряженно спросил Хромов. Командир полка сидел за столом рядом с Рыжковым и внимательно слушал его рассказ. — Ты видел, что с ним произошло?
Прорва тщательно пережевал кусок котлеты, хлебнул компота и медленно сказал, отводя глаза:
— Немцы его в плен взяли, товарищ майор. Точно говорю, сам видел. Они его из кабины, видать, раненого вытащили, потому что тащили буквально волоком. А он все пытался голову приподнять, но опять на грудь ронял. Пистолет у него из кобуры забрали, орден с груди сорвали. Да, точно лейтенанта в плен взяли.
Хромова при этом известии перекосило.
— Ну что, комиссар, — обратился он через несколько секунд, справившись с собой, к сидящему рядом Багдасаряну, — пошли о ЧП в дивизию докладывать. Всем остальным отдыхать! — громко приказал он пилотам и вышел не оглядываясь. В столовой повисла неловкая тишина.
— Пошли, что ли? — негромко сказал кто-то.
Летчики разошлись по своим землянкам, негромко переговариваясь, обсуждая рассказ товарища. В столовой остался лишь Рыжков, выклянчивший у поваров добавку, и Малахов с Дивиным.
— Ну а вы тут как? — поинтересовался Прорва, кровожадно кромсая очередную котлету.
— Каком кверху, — невесело пошутил капитан. — Сам-то что думаешь? Хреново. Тебя с лейтенантом нет, остались с Григорием вдвоем. А командование требует помогать пехоте. Вот хоть застрелись, но лети! Пришлось брать на задания молодых. А как они летают, сам видел. За неделю из пятерых только один остался — сержант Катункин. Остальных срубили. Кого «мессеры», кого — зенитки. Так что, нас теперь с тобой четверо.
— Да ладно, — не поверил Рыжков, — за несколько дней пятерых?!
— А ты что думал, — угрюмо сказал экспат. — Летаем без прикрытия. «Мессеров» всегда больше. Они ведь, гады, стараются численное преимущество создать, по одиночке не ходят. А если вдруг пара встретилась, так пиши пропало — асы. Я зелень нашу натаскивал, сколько мог, учил «круг» строить, да куда там, — Григорий безнадежно махнул рукой, — тычутся, как слепые кутята, не видят ничего. А строй потерял, считай сразу покойник — фриц тут как тут. Даст очередь, и все, поминай как звали.
— Зато я смотрю, тебе тоже старшего сержанта дали, — с едва уловимой ревностью заметил Прорва и с деланой небрежностью кивнул на три треугольника в петлицах Дивина.
— Батя расщедрился, — равнодушно ответил экспат. — Сказал, чтобы от молодых отличался. А видишь, как получилось, где теперь эти молодые?
— Месяца не прошло, а от полка рожки да ножки остались, — Малахов нервно затушил папиросу и поднялся из-за стола. — Пошли, что ли, спать. Ты доел?
— Вы идите, — Рыжков бросил вороватый взгляд в сторону кухни, где уже вся извелась в ожидании его давнишняя пассия, — я догоню.
— Ты бы поберег себя, Казанова! — засмеялся комэск, проследив предмет его интереса. — Гриша, двинулись, пусть тут этот сердцеед кухонный свободную охоту ведет. И на еду, и на повариху! Смотри, не переусердствуй, доктор велел не напрягаться.
Друзья вышли на улицу. Остановились и прислушались. Со стороны Сталинграда доносилась канонада, небо над городом подсвечивали взрывы и пожары. В темноте едва слышно гудели моторы немецких ночных бомбардировщиков, то и дело ухали зенитки.
— Твои там? — тихо спросил Григорий.
— Отец, — нехотя ответил Малахов, пристально вглядываясь в далекое зарево. — Он на тракторном работает, написал, что никуда с завода не уйдет. Мать с сестренками в эвакуацию в Ташкент отправил, а сам ни в какую.
— А сколько сестрам?
— Шестнадцать. Они у меня двойняшки, — с неожиданной нежностью в голосе произнес капитан. — Мать фотокарточку прислала, совсем большие уже, настоящие невесты. Им бы учиться, а они на завод пошли работать. Говорят, раз брат летчик, то и они самолеты будут делать. «Ли-2» собирают.
— Ух ты! — восхитился Дивин. — Молодцы какие.
— И не говори. Кстати, я в штабе случайно услышал, что майор тебя на ускоренные командирские курсы хочет отправить. Готовься.
— С чего вдруг? — удивился Григорий. — А летать кто будет?
— Да куда нам летать, — отмахнулся комэск. — Полторы калеки осталось. Я думаю, со дня на день опять на пополнение в тыл отправят. На завтра вон требуют две шестерки на штурмовку отправить, так Хромов при мне с командиром соседнего полка сговаривался, сборную группу собирают. У соседей такая же беда, в строю всего несколько машин осталось.
— Мы летим?
— А как же. Ты да я, да мы с тобою. Катункина вот еще берем. Прорву майор велел не трогать, дать время отдохнуть. Да ты и сам видел, ну какой из него сейчас вояка?
— Пожалуй. А что за цель?
— Танки, вестимо. Немец их в кулак собирает, чтобы оборону нашу проламывать, а мы попробуем заставить эти кулачки разжаться.
— У танков зенитное прикрытие хорошее, — вздохнул экспат. — Нам бы хоть пару машин на их подавление отрядить? А остальные без помех атаковали бы. Помнишь, я тебе схему рисовал?
— Опять ты что-то выдумываешь! — рассердился Малахов. — Говорю же, самолетов и так всего ничего, откуда взять отдельную пару для зениток? С нас командующий три шкуры спустит, если задание не выполним. Слыхал, — он на всякий случай понизил голос и оглянулся, — генерал и по роже может въехать.
Григорий промолчал. Как же сильна еще инерция мышления в Красной Армии. В имперских ВКС выделение группы машин для подавления зенитных средств противника считалось аксиомой. А здесь в который уже раз предлагает так сделать, и все без толку. Иногда экспат задумывался, в чем смысл его попадания в эту реальность? Его знания? Навряд ли, слишком велика пропасть между двумя цивилизациями. Зачастую его предложения малоосуществимы как раз из-за того, что в СССР просто нет еще техники, способной воплотить эти идеи.
Да и что он, если подумать, может сообщить? Остался бы «Коготь», так хоть из его компьютера что-то выудил бы. Но штурмовик бесславно сгорел. Нет, кое что, разумеется, можно передать местным по памяти, но, вот беда, они ведь упираются, как ослы, и не хотят воспринимать новшества почти ни в какую! Варианты перспективных боевых построений, приемы взаимодействия с наземными войсками, способы прицеливания, бомбометания — он честно пытался не раз адаптировать их к местным реалиям и предлагал командованию. Но, боже мой, с каким скрипом все внедряется!
Тогда зачем он здесь? Тупо сгореть во время очередного вылета? Или нет? Что, если это некое испытание, недоступное покамест его разумению. Гм, хотелось бы взглянуть в глаза тому, кто это устроил, в таком случае. До горлышка бы только дотянуться! А там…
— Очнись, Кощей! — насмешливый голос капитана развеял сладостную картину мести. — Ты заснул, что ли? Пошли, брат, в землянку, ночи летом короткие, скоро опять подыматься.
Малахов не ошибся в своих предположениях. Через несколько дней в полк действительно поступил приказ отправиться на переформирование. Путь-дорожка лежала в уже знакомый старожилам Куйбышев. А Григория отослали на ускоренные курсы младших лейтенантов. Экспат попытался было отбрехаться, но Хромов, ехидно посмеиваясь, сказал: