Шли пешком, было недалеко. Говорили обо всём: о скверной питерской погоде, о выставках, о том, что начали уделять внимание и проводить реставрацию исторических зданий, хотя дворец в Гатчине, резиденция Павла I, внутри в ужасающем состоянии.
Володя непроизвольно обращал внимание на культуру речи девушки, глубину её знаний, их обширность. Её осведомлённость в некоторых вопросах его просто поразила.
— Вика, а вы учитесь или работаете?
— Этой весной, можно сказать, в начале лета, закончила Историко-архивный институт, работаю архивариусом в Государственном архиве.
— На мой взгляд, очень интересно, только зарплата нищенская.
— Это вы верно заметили.
— Государство наше ни культуру, ни историю, ни образование не любит, судя по зарплатам там работающих.
— А вы где трудитесь, Володя? Если не секрет?
— Какой секрет? Я врач-хирург, причём рядовой ординатор. Не женат, вредных привычек не имею. Своя однокомнатная квартира на окраине, в новостройках. Что ещё? Не судим.
— Вы как будто анкету заполняете, — засмеялась Вика.
— Если я вам как-то интересен, всё равно попытаетесь узнать, так лучше я сам и сразу скажу.
Вика покраснела, видимо, он угадал.
Выставка обоим понравилась. Экспонатов было не так много, в основном — из частных коллекций. Один из олигархов, носящий известную фамилию, купил эти изделия известнейшего ювелира и не спрятал их в сейф в банке, а выставил дивную красоту на всеобщее обозрение.
После того как они покинули выставку, Вика попыталась отдать деньги за билет, чем вызвала у Володи неподдельное возмущение:
— Вика, да вы что?! Я себя уважать перестану, если возьму: всё-таки я мужчина.
— Спасибо. Вы немножко…
— Старомоден?
— Консервативен — так точнее.
— Вы так говорите, как будто вам много лет и вы были фрейлиной при императрице.
— Хотите сказать, я не современная?
— Не передёргивайте. Где мама живёт?
— На Васильевском.
— Поедем или прогуляемся?
— Как вам будет угодно.
— Я бы прошёлся, воздухом подышал. Да и вам полезно после пыльных архивов.
Шли медленно, разговаривали обо всём, перескакивая с одной темы на другую. Перейдя Дворцовый мост, они незаметно дошли до дома, где жила мама Вики. «Дом неплохой, — отметил про себя Володя, — ещё старой постройки — из дореволюционных, доходных».
— Вот я и пришла, — улыбнулась Вика.
— Вы здесь живёте?
— Нет. Здесь мама с отчимом живёт, а я квартиру снимаю.
Вика посмотрела вверх.
— У мамы в спальне свет горит. Мне пора.
— Один момент. Неужели мы вот так расстанемся — и всё? А телефон?
— Запомните?
— Я лучше запишу.
Володя записал номер в телефонной книжке, потом вырвал из неё чистый лист, написал свой номер и протянул листочек Вике:
— Давайте созвонимся завтра? — предложил он.
— Созвониться можно, встретиться не удастся. Завтра у нас заседает учёный совет, мне надо быть.
— Переживём. Рад был знакомству, до встречи.
— До свиданья. — Вика легко вспорхнула по ступенькам.
Странно. Володя представлял архивариусов пожилыми тётками в очках — эдакими занудами. Действительность опровергла его представления.
Володя направился к трамваю. По вечернему времени ему пришлось подождать четверть часа. Но он не торопился, вспоминая детали встречи. Пока девушка ему нравилась, он не чувствовал в ней извечного женского кокетства, второго дна, стервозности. Однако и в эйфорию не впадал, общение с Дарьей сделало его осторожным. Не зря говорят, опыт приходит с ошибками.
От трамвайной остановки он шёл не спеша, дышал чистым воздухом — с залива веяло морским ветерком, запахом йода. Не то что в центре, где от асфальта пышет зноем и воздух насыщен автомобильными выхлопами.
У подъезда стоял сосед, он жил двумя этажами ниже Володи. Вид у него был хмурый и озабоченный.
— Привет! Долго гуляем.
— А что мне, холостяку, остаётся делать? Воздухом дышу.
— Ты вроде в больнице работаешь?
— Именно. А что случилось?
— Мать что-то захворала, днём «Скорую» вызывали. После уколов легче стало, но беспокоюсь я.
— Обследовать хотел?
— Ну да. Только вот не знаю, с чего начать.
— Давай я её посмотрю.
— Прямо сейчас? Неудобно как-то…
— Веди.
Они поднялись на лифте. Сосед, которого звали Виктором, отомкнул дверь:
— Заходи.
В комнате пахло лекарствами.
Володя поздоровался с женщиной, присел на стул, расспросил, потом пропальпировал живот.
— Похоже, камни в желчном пузыре. Надо сдать анализы, сделать УЗИ. Привози её завтра ко мне. Утром сможешь?
— Запросто.
Володя написал номер своего мобильника.
— Зайдёшь в приёмный покой, отзвонишься. Я выйду, провожу куда надо. Потом решим, куда её.
Женщина, до этого молча слушающая их разговор, запричитала:
— Ой, боюсь я операции… А вдруг у меня рак?
— Успокойтесь, Вера Семёновна! С чего вам в голову такие мысли приходят? У вас все симптомы желчнокаменной болезни. Если она подтвердится, то такие операции проводятся без разреза, эндоскопически. Через неделю уже дома будете.
Уже на выходе сосед спросил:
— Сколько я должен?
— Виктор, я же по-соседски, а ты о деньгах!
— Жизнь такая. Если по пятьдесят грамм коньяка?
— Не откажусь. Но лучше у меня, маму твою не надо беспокоить.
— Отлично! Я через две минуты буду.
Володя только успел разуться и вымыть руки, как заявился сосед.
— И выпить и закусить! — Он поднял пакет. — Сам холостяковал одно время, небось в холодильнике пусто.
Володя вспомнил, что холодильник и в самом деле пустой, закуску не соорудить. Загулялся, а ведь хотел в магазин зайти.
— Проходи на кухню.
Виктор был бизнесменом средней руки и владел в городе какой-то фирмой. Но достатком не кичился, хотя ездил на «Вольво» и в целом был мужиком свойским. Он стал выгружать из пакета сырокопчёную колбасу, банку красной икры, рижский батон, плитку тёмного шоколада и бутылку коньяка.
Володя выпивал нечасто, но в алкоголе толк знал. Принесённый коньяк он оценил — французский, марочный, скорее всего, из дьюти-фри. Отнекиваться не стал, достал рюмки, тарелки, быстро нарезал закуску, открыл банку икры, сделал бутерброды и разлил коньяк по рюмкам.