— Химический? — спросил сотрудник.
— Да, VX, бинарного действия. Насколько я помню, в десять раз токсичнее зарина.
Володя понял, о чём шла речь, всё-таки в университете проходил военную кафедру, где они изучали поражающие факторы химического оружия и антидоты. Конечно, сейчас в его памяти сохранились лишь обрывки прежних знаний, но и их хватило, чтобы понять — угроза нешуточная.
— Сапёров вызывать будем? — взглянул сотрудник на капитана.
— В обязательном порядке. Дорогу тоже перекрывать придётся: вдруг они сюрприз устроили, самодельное взрывное устройство к контейнеру привязали?
— Если уж при аварии оно не сработало, то почему…
— Только сапёры, — прервал рассуждения сотрудника Гнибеда. — Они послушают сначала, да и противогазы наденут: вдруг при аварии утечка образовалась? Умрёшь после первого же вдоха этой дряни.
Сотрудник отошёл и стал звонить в управление.
Вскоре с сиренами прибыли несколько машин: дорожной полиции, труповозка, спасатели и сапёры. Гаишники перекрыли дорогу, спасатели вскрыли машину, как консервную банку, и извлекли труп.
— Едешь с ним в морг, — приказал капитан сотруднику, — пальчики откатаешь, по базе пробьёшь. Понятное дело, обыщи одежду, в пакет её и в Управление.
— Так точно!
Труп погрузили в машину, спасатели и труповозка уехали, а сапёры попросили присутствующих отойти подальше. Повозившись с полчаса, они подошли к капитану:
— Там гаубичный снаряд, сто пятьдесят два миллиметра. Он не взрывоопасен, взрывателя нет. И здесь химики нужны, утечка может быть. Не наша это стезя.
Армейских химиков пришлось ждать долго. Они приехали на военном «УАЗ-469». Два офицера натянули противохимические костюмы, взяли приборами пробы воздуха вначале из багажника, а потом из контейнера.
— Груз безопасен, но ронять его не рекомендуем, — вынес свой вердикт один из офицеров. — Да и вообще, отдали бы вы его нам.
— Попозже. Нам пальчики с него снять надо, серийный номер.
— Где он произведён, сказать не могу. Надо номер смотреть, Министерство обороны запрашивать. Но хранился он на объекте Морадыковский, что в Кировской области.
— Это же секретная информация! — удивился Гнибеда.
— Тоже мне, секрет Полишинеля! — усмехнулся офицер. — Да об этом весь мир знает! Химическое оружие запрещено, выпуск его прекращён, идёт уничтожение запасов. Информация есть в газетах, Интернете.
— Вот как? Тогда, может быть, объясните, как он сюда попал?
— Не могу, не знаю, — развёл руками химик с погонами майора.
— Неужели склады плохо охраняют? — допытывался Гнибеда.
— Вы из контрразведки, вот и выясняйте, — съязвил майор: в армии контрразведку недолюбливали.
— А снаряд-то хоть настоящий или имитация? Скажем, учебный?
— Самый настоящий. И если он сработает, будет плохо.
— Как же нам доставить его в управление?
— А мы спецмашину вызовем, — предложил химик.
— Чего молчали до сих пор? Звоните.
Со всеми предосторожностями снаряд в контейнере привезли к зданию управления. Специалисты сфотографировали маркировку и сняли отпечатки пальцев. Опасную находку химики отвезли в воинскую часть: хранить его в центре города было опасно.
Володя хотел уже было откланяться. Своё дело он сделал и, по правде говоря, устал; слишком много событий и впечатлений для одного дня. Адреналина ему и на работе хватало.
Голова была тяжёлой, и он уже заметил, что все мозговые штурмы истощили его, высосали силы. А завтра ему на работу, и сейчас надо бы отдохнуть. Но уходить, не попрощавшись, было неудобно, и Володя подошёл к Гнибеде:
— До свиданья, товарищ капитан.
— Как это — «до свиданья»? А совещание у Толкачёва?
— Вдруг у вас секреты, а я всё же человек сугубо штатский. Да и работа у меня своя, я не на Литейном тружусь, — попытался возразить Володя.
— Можешь понадобиться, — упёрся капитан.
— Я устал.
— А я, думаешь, нет?
— Вы зарплату за это получаете.
— Я намекну Толкачёву, он премию выпишет как внештатному сотруднику.
— Как сексоту? Ну уж нет!
Молча они прошли к кабинету подполковника — там уже собрались сотрудники, задействованные в операции.
— Ждать себя заставляете, — недовольно заметил Толкачёв.
«Ну вот, уже указывает на задержку, хотя я и не сотрудник». — Володя пристроился на стуле у двери.
Гнибеда доложил о ходе операции.
— Один снаряд есть. Должны быть ещё три, если умерший фигурант не соврал. Что по погибшему водителю? — Толкачёв был сосредоточен.
— По отпечаткам пальцев ни по одной базе данных он не проходит. Взяли кровь на генетическую экспертизу, после макияжа сделали фото, — доложил оперативник.
— Что с пассажиром?
— В госпитале, под охраной. Врачи собираются оперировать, черепно-мозговая травма. Исход под вопросом.
— По снаряду кто работает?
— Снаряд химический, VX-газ, предположительно со склада объекта Морадыковский. Пока ждём ответа из Минобороны.
На совещании оперативников ФСБ Володя присутствовал впервые и поразился, как же оно отличалось от больничных!
— Товарищ Соколов!
— Да. — Володя встал, как делали все оперативники.
— Выражаю вам благодарность за содействие следствию. У вас есть какие-нибудь зацепки, версии, как помочь следствию?
— Думаю, после операции, если объект останется жив, надо посидеть рядом, послушать, о чём он думает. Но это не скоро будет. Черепно-мозговая травма, наркоз, операция… Если не будет амнезии, полагаю — через неделю.
— Долго.
В ответ Володя только развёл руками. Это ещё хорошо, если через неделю, бывает, амнезия длится и полгода. Просто подполковник не в курсе.
— Хорошо, вы свободны. Как только с ним можно будет работать, мы вас пригласим. Спасибо.
Володя попрощался и вышел. В коридоре хмыкнул. Похоже, на Литейном с ним не собирались прощаться, хотя сам Володя желанием не горел: у него своя работа, у них — своя. Он реально помог, хотя и сам временами сомневался, получится ли. Всё-таки у него дар, пользоваться им нигде не учат, он иногда и сам не понимал, как это получается.
На выходе он предъявил пропуск, которым его снабдил капитан Гнибеда. Похоже, сам капитан понял, что эпопея с Володей надолго.
Эх, как хорошо на улице! Солнце светит, машины едут, люди идут весёлые, не подозревая, какая опасность им угрожает. Впрочем, найден только один снаряд из четырёх. Террористы могут встревожиться, узнав об аварии и задержании одного из них: слишком много людей на шоссе видели аварию, многие на телефоны её снимали, могли выложить в Интернет. Видео вполне могло попасть в криминальные хроники на петербургском телевидении. Хотя нет, ФСБ наверняка уже приняла меры: расползание такой информации может следствию повредить.