«Никто из смертных не ведает ни отчества, ни рода, ни племени таинственно-мрачной личности Адонирама, гений которого настолько выше людей земли, насколько вершина высочайшей горы возвышается над малым камнем, осыпанным пылью ее подножия. Глубочайшим презрением ко всему человеческому роду дышит эта нечеловеческая личность, и законно презрение это: не от рода человеков тот, кто как чужеземец живет среди детей Адама». [11]

А еще, поведали мудрецы, будто бы есть у владыки Тирского великая книга власти, которая подчиняет себе людей, в чьих душах царят гордыня, тщеславие и сребролюбие.

Соломон грустно усмехнулся:

— Хотел бы я посмотреть на других!

И тут темная пелена спала с глаз. Страшная догадка молнией пронеслась в голове: «Соломон, ты глупец, отрекшийся от Бога своего отца, давно ставший рабом! Рабом неизвестного царя Хирама! Твои дела и устремления продиктованы чужой волей! Ты окружил себя яростными богоотступниками: магами, астрологами и мудрецами, забывшими Бога Вышнего, [12] Бога Авраама, Моисея и твоего отца Давида! [13] Разве не знал ты этого, не понимал?! Знал, прекрасно знал! И, все же, с удовольствием пользовался другой, темной силой, дающей тебе бесконечно желаемое! Сможешь ли ты теперь отказаться от власти силы и богатства? Самого себя не обмануть! Соломон, ты давно сделался рабом низменных страстей! Душа твоя, подобно пойманной птице, мечется в золотой клетке и не находит выхода».

Горькая правда жалила в самое сердце. Увы! Прозрение наступило слишком поздно! Что ж, пути уже не изменить. Только одно отныне послужит тайным утешением: храм будет построен настоящему Богу. Богу Вышнему. И царь слезами покаяния омоет ступени Дома Господня.

Глава 2
ПУТЬ ИСААКА

Хасдай ибн-Шафрут — высокопоставленный еврей, второе лицо испанского государства, перед которым пасовал сам солнцеподобный кордовский халиф Абдр-ар-Рахман. В руках умного, хитрого и коварного Хасдая сосредоточились все богатства Кордовы — столицы запада исламского мира конца X века. Блестящая, сказочная земля аль-Андалус! Тогда как в других странах народы пребывали в невежестве и суеверии, здесь расцветали науки и искусства, совершенствовались редкие ремесла, сюда, в чудесный оазис, устремлялись врачи, философы и мудрецы, астрономы, историки и музыканты. Белоснежный город, освещаемый, по вечерам, сотнями факелов, с вымощенными речной галькой улицами, с великолепными общественными банями, больше похожими на дворцы, производил незабываемое впечатление.

Как любил Кордову Хасдай ибн-Шафрут! Любил за красоту, роскошь и утонченность! Именно такого города заслуживал его несчастный богоизбранный народ, разбросанный нечестивцами по свету, несправедливо притесняемый и поруганный! Когда он думал об этом, жгучая ненависть заполняла душу, тисками сжимала горло, заставляла кровь кипеть в жилах… О, в такие минуты Хасдай смертельно ненавидел халифа и остальных иноверцев, незаслуженно обладавших чистейшим бриллиантом! Всю свою жизнь он помогал еврейским общинам в других странах. И вот наступил день, которого Хасдай так долго ждал. Свершилось. Ранее от хорасанских купцов, а сегодня от византийских послов, ему точно стало известно о существовании иудейского государства — Хазарии, богатого и свободного, находящегося рядом с враждебной христианской Византией! Всего в пятнадцати днях пути от нее! В великом волнении, министр мерил шагами роскошный кабинет, обтянутый темно-зеленым бархатом, не зная, что предпринять. Устав от бесцельной ходьбы, Хасдай подошел к массивному письменному столу темного дерева, украшенному причудливой резьбой, и положил горячие ладони на его гладкую прохладную поверхность. Решение пришло само собой. Нужно написать хазарскому царю Иосифу и отправить письмо с надежным человеком. Лучше верного Исаака для такого дела ему не найти! На душе сразу сделалось легко и радостно. Сегодня государственными делами он заниматься не будет!

Хасдаю ибн-Шафруту, крепкому мужчине средних лет, недостаток красоты природа с лихвой компенсировала острым, изощренным умом. Над узким ртом хитреца, теряющимся в пышных рыжих усах, тяжелой каплей нависал мясистый нос. Его борода всегда торчала вперед из-за постоянно вздернутого, крайним высокомерием, подбородка. Близко посаженные, немигающие глаза, цвета жидкого чая, пугали, навевая ассоциации с рептилиями. Смешение одежды новомодной и предписанной заповедями Торы лишь подчеркивало общую непривлекательность. Еврейская остроконечная шапка, с выбивающимися из-под нее рыжеватыми локонами, вытягивала и без того длинное бледное лицо министра. Светло-зеленая шелковая туника с узкими рукавами и модными манжетами выглядела нелепо в паре с красным шерстяным плащом, по углам которого свисали длинные кисти из ниток — цицит. [14] Одеяние довершали зеленые бархатные штаны и мягкие кожаные башмаки с квадратными мысами. [15]

Хасдай, вдохновленный новыми, радужными планами, вышел в сад. Остановившись неподалеку от цветущих апельсиновых деревьев и миндаля, он с жадностью вдохнул разлитый в теплом воздухе нежный аромат и представил, как положит гордый, изысканный город к ногам родной Хазарии… Белоснежный, с узкими извилистыми улочками, с богатыми домами и огромной, величественной мечетью, расположенной на берегу Гвадалквивира. Она тоже будет в их власти, со своим молитвенным залом, окруженным тысячей колонн, и знаменитым садом [16] апельсиновых деревьев!

Чувство гордости буквально распирало министра. Послав за преданным Исааком, он заказал повару праздничный обед и удобно расположился в мягком кресле, стоящем в глубине сада. Подставив лицо под ласковый весенний ветерок, Хасдай задремал, уносясь мечтами далеко-далеко, в волшебную страну Хазарию. Но вот уже первые вечерние тени легли на Кордову. За спиной министра раздалось почтительное покашливание. Он открыл глаза и увидел своего друга и помощника — высокого смуглого молодого человека, красивое лицо которого выдавало благородное происхождение. Правильной формы нос, с легкой горбинкой, яркие, темно-карие миндалевидные глаза и красиво очерченные губы радовали взгляд. В белом тюрбане, простой светлой тунике и черном плаще, по еврейскому обычаю тоже с кистями, темных штанах и незамысловатых башмаках, юноша выглядел значительно скромнее, в сравнении со своим франтоватым патроном.