— Первый и единственный.
Он пришел в себя, тряхнул головой и зашагал дальше.
— Я слышал, вас убили.
— Ну... вообще-то да, — согласился я. — Но я отношусь к этому спокойно.
— Еще говорят, вы псих.
— Что, правда?
Фиц кивнул:
— А еще... — Он нахмурился. Я буквально видел, как вращаются у него в голове шестеренки. — Еще говорят, вы помогаете людям.
— И что?
— Так что из этого правда?
— Что-то одно — точно правда, Фиц, — сказал я. — Ты ведь знаешь, болтовня недорого стоит. Есть только один способ узнать правду.
Фиц склонил голову набок, потом кивнул:
— Ладно. Хорошо. Куда мы идем?
— В гости к старому другу.
Мы свернули на улицу, идущую вдоль северной границы Саутсайда. Я бы не назвал этот квартал трущобным — в конце концов, трущобы, как правило, полны жизни. Есть в Чикаго места безумно красивые, есть и такие, по которым словно прошелся Апокалипсис. Этот квартал при виде приближающегося Апокалипсиса только сплюнул бы и задрал нос выше. Насколько хватало глаз, не было видно ни одного остекленного окна — лишь глухие ставни, чаще всего защищенные железными решетками. Ну или зияющие проемы.
Палисадники перед входом в дома огораживались высокими оградами с колючей проволокой поверху. Пробиться через такие можно только с помощью автогена. Именно автогеном взрезали как минимум одну ограду в поле зрения. Уличные фонари тоже защищались стальными решетками, но не горело все равно ни одного. Даже самая прочная решетка не защитит от дробовика.
Все до единой мало-мальски ровные поверхности были покрыты граффити... Кажется, это называется сейчас уличным искусством. Я-то считал, искусство созидает красоту. Эти надписи обозначали границы территории — примерно также, как помечают деревья или столбы собаки. Мне приходилось видеть красивые примеры неформального искусства, но тут такими и не пахло. Где-то ухал включенный на полную громкость сабвуфер, и эхо его разносилось по всему кварталу, от чего снег, казалось, утрамбовывался еще плотнее.
И ни души. Ни единой. Даже с учетом позднего часа — для Чикаго это редкость.
Фиц огляделся по сторонам и, похоже, пришел к тем же заключениям, что и я при первом моем посещении этих мест: явное запустение, похожие на блокпосты дома, незаконно громкая музыка, которую никто даже не пытается прекратить...
— Это чужая территория, — заявил он, останавливаясь. — Я один и без оружия. Я туда не пойду.
— Повелители Зла, — сказал я. — Ну или они заправляли здесь несколько лет назад. Банда у них крепкая, серьезная, так что, думаю, сейчас здесь до сих пор они.
— Тем более не пойду, — буркнул Фиц.
— Да ну же, Фиц. Не такие они и страшные. В смысле для банды. Если они кого-то и убивают, у них почти всегда есть на то веские причины. И они поддерживают на этой улице мир — ну по крайней мере если ты не слишком запаздываешь с платежами.
— Угу. Тошнит от такого мира.
Я пожал плечами, пусть он этого и не видел.
— Полиция если и приезжает сюда по вызову, так только после того, как все произошло. Поэтому с неприятностями здешним жителям проще и спокойнее обращаться к члену банды, нежели к полицейскому.
— Вы что, поклонник банды?
— Нет. Вовсе нет. Банды опасны. Они правят, опираясь на грубую силу и страх. Но они по крайней мере не прикидываются никем другим.
Фиц поморщился, покосившись на свои пустые руки.
— Пожалуй, — пробормотал он, — не мне здесь бросать камни.
— А если бы и бросил, ничего бы не разбил, — хмыкнул я. — Пойми, парень, от мертвого от тебя мне никакой пользы. Мы не пойдем в глубь квартала. Первый дом справа. Если ты просто дойдешь до калитки, ты не пересечешь ничьей границы.
Фиц нахмурился:
— Тот, с железными ставнями?
— Угу. Помнишь, что нужно сказать?
— Нуда, да, помню сценарий, — угрюмо буркнул Фиц. — Давайте уже с этим покончим.
— В дверь стучать я не могу.
Он насупился еще сильнее и шагнул вперед.
Крыльцо, к которому он подошел, принадлежало дому, в котором раньше размещались четыре небольших заведения. Врач, адвокат, продуктовая лавка. Все давным-давно закрылись и зияли теперь выбитыми дверьми и окнами. Остался лишь четвертый владелец. На прикрывавших дверь стальных жалюзи красовалось единственное изображение, которое я обозвал бы произведением искусства: большой, почти в натуральную величину портрет пухлого ангела в перепачканной, изорванной у подола тоге и с всклокоченной шевелюрой, даже не пытающейся скрывать намечающуюся лысину. В одной руке ангел держал пончик, в другой — нацеленный на зрителя обрез.
— Ха! — заметил я. — Надо же, какие новшества.
Фиц с опаской косился на изображение.
— Так что это за место?
— Детективное агентство, — объяснил я. — Бюро «Нищий ангел».
— Что-то оно типа закрыто, — заметил Фиц.
— У Ника нет денег на отдельную квартиру, — сказал я. — Он здесь и спит. Попивает порой. Может, тебе придется постучать погромче.
Фиц еще раз оглянулся на соседние дома, потом на дверь.
— Угу. Круто. — Он постучал по жалюзи.
Ничего не произошло.
Он постучал еще, погромче. С тем же результатом.
— Как следует, парень.
Он свирепо оглянулся в мою сторону, но принялся равномерно, изо всех сил барабанить по рольставню.
Минут через пять из маленького, почти незаметного динамика рядом с дверью послышался щелчок.
— Чего еще? — произнес севший от очевидного злоупотребления алкоголем голос.
— Э... — замялся Фиц. — Скажите, вы Ник Крисчен?
— А кому он вдруг понадобился?
— Меня зовут Фиц, — представился мой спутник. Голос его звучал выше обыкновенного, из-за чего говоривший казался на несколько лет младше. — Гарри Дрезден сказал, я могу, если что, обратиться к вам.
Последовало долгое молчание.
— Дрездена больше нет, — произнес наконец голос Ника.
— Потому я и здесь, — ответил Фиц. — Мне больше некуда идти.
— Черт! — раздраженно буркнул Ник. — Это он так тебе и велел сказать, да?
Фиц неуютно переступил с ноги на ногу.
— Ну... ага, так.
— Стар я стал для таких фокусов, — буркнул Ник. Несколько раз щелкнул замок, и рольставень с громким протяжным скрежетом уполз вверх.
Ник Крисчен мало изменился со времени нашей последней встречи. Роста он невысокого, с брюшком, лет ему сильно за пятьдесят, но внимательный, живой взгляд темных глаз, кажется, схватывает абсолютно все. Лысина его, правда, заметно увеличилась. И пузо. Он щеголял в синих семейных трусах и белой майке; в правой руке он держал бейсбольную биту. Ежась от холода, Ник испепелил Фица взглядом.