На восьмой день я проснулся весь в поту, кое-как проспав часа четыре, выпотрошенный до самого нутра, в чернейшем отчаянии, однако нашел в себе сил выгулять возле дома Попчика, добрести до кухни и съесть яйцо-пашот и булочку – завтрак для выздоравливающего, который запихнул в меня Хоби.
– Самое время. – Он доел свой завтрак и неторопливо убирал со стола. – Ты белее мела, и неудивительно, если неделю жить на одних крекерах с газировкой. Тебе нужно на солнышко, на воздух. Вам с псом хорошо бы как следует прогуляться.
– Да, точно. – Ноу меня не было ни малейшего желания куда-то выходить, нет, отсюда прямиком – в тихий и темный магазин.
– Я уж тебя не беспокоил, тебе было так плохо. – От его деловитого голоса и приветливых кивков мне стало не по себе, и я уставился в тарелку. – Но пока ты был в некондиции, тебе несколько раз звонили на наш домашний номер.
– Да? – Я вырубил мобильный и засунул его в ящик письменного стола, не вытаскивал, боялся, вдруг там будут эсэмэски от Джерома.
– Очень милая девочка… – он сверился с блокнотом, прищурился поверх очков, – Дейзи Хорсли? (Дейзи Хорсли – так на самом деле звали Кэрол Ломбард.) – Передала, что у нее сейчас много работы (кодовое обозначение для “Жених приехал, не мелькай”) и чтобы ты написал ей текстовое сообщение, если хочешь повидаться.
– Ага, ладно, спасибо.
Большая и жирная свадьба Дейзи в Вашингтонском кафедральном соборе, если до этого все-таки дойдет, состоится в июне, после чего она со своим, как она выражалась, МЧ, переедет жить в Вашингтон.
– Еще звонила миссис Хилдсли, насчет того высокого комода вишневого дерева – не того, который с фронтоном-аркой, а другого. Предложила недурную цену – восемь тысяч, я согласился, надеюсь, ты не против, по мне, так он и трех не стоит. И еще – дважды звонил некий… Люциус Рив?
Я чуть кофе не поперхнулся – первой за многие дни чашкой, которую мне удалось осилить, но Хоби вроде и не заметил ничего.
– Оставил свой номер. Сказал, ты знаешь, по какому делу он звонит. А! – Он вдруг уселся, похлопал по столу ладонью. – Был еще звонок от Барбуров, кто-то из их детей.
– Китси?
– Нет, – Он глотнул чаю. – Платт? Я ничего не путаю?
12
При одной мысли о том, что мне придется без таблеток иметь дело с Люциусом Ривом, я чуть не кинулся обратно в хранилище. Что до Барбуров, то мне и с Платтом не очень-то хотелось говорить, но, к счастью, трубку сняла Китси.
– Мы устраиваем ужин в твою честь, – с ходу сказала она.
– Ты о чем?
– А мы тебе что, не говорили? Ох, надо было, наверное, самой позвонить! Короче, мамуля была просто счастлива с тобой повидаться. Хочет знать, когда ты к нам снова придешь.
– Н-ну…
– Тебе нужно приглашение?
– Ну, типа того.
– У тебя голос странный.
– Прости, я тут болел, эмм, гриппом.
– Правда? Ой, ну надо же. А мы все совершенно здоровы, так что ты, похоже, не от нас заразился… Да? – отозвалась она на чей-то еле слышный в трубке голос. – Держи… Платт отбирает у меня телефон. До скорого!
– Здорово, брат, – сказал Платт, взяв трубку.
– Привет, – ответил я, потирая висок, стараясь не думать о том, до чего это дико – Платт зовет меня братом.
– Я… – Шаги, хлопнула дверь. – Слушай, я сразу к делу.
– Да?
– Это насчет мебели, – задушевно начал он. – Не мог бы ты для нас кое-что продать?
– Не вопрос, – я сел. – Что она хочет продать?
– Видишь ли, – сказал Платт, – все дело в том, что я, по возможности, маму всем этим тревожить не хочу. Не уверен, что ей сейчас это по плечу, ну, сам понимаешь.
– Э?
– Ну, то есть у нее столько барахла… и в Мэне, и в хранилище столько всего, на что она в жизни больше не взглянет, понимаешь? И не только мебель. Серебро еще, коллекция монет… Керамика какая-то – чую, что стоит адские тысячи, но, честно тебе скажу, на вид – говно говном. И это я не образно выражаюсь. Она реально похожа на огромные коровьи лепешки.
– Тогда, наверное, стоит спросить, с чего это ты решил все продавать?
– Нет-нет, нужды в том, чтоб продать, особой нет, – заторопился он. – Просто она так цепляется за всякое старье, в этом все дело.
Я потер глаза:
– Платт…
– Слушай, тут все валяется мертвым грузом. Огромная куча хлама. И большая часть, кстати, мне принадлежит – старые ружья и всякое такое, потому что их мне бабуля отписала. Слушай, – деловито, – скажу как есть. У нас тут еще один мужик это все хочет купить, но, вот честно, я б охотнее с тобой дела вел. Ты знаешь нас, знаешь маму, а я знаю, что ты нас в цене не обманешь.
– Ясно, – заколебавшись, ответил я.
Последовало выжидательное, по ощущениям – бесконечное, молчание, как будто мы зачитывали реплики по сценарию и он уверенно ждал, что я вот-вот договорю свою, а я думал, как бы так его отвадить, – и тут мой взгляд зацепился за имя и номер Люциуса Рива, выведенные размашистой, выразительной рукой Хоби.
– Ммм, слушай, это все непросто, – сказал я, – то есть мне надо будет сначала самому взглянуть на эти вещи, только потом я смогу тебе сказать что-то определенное. Да, да, – он все порывался сказать что-то про фотографии, – но фотографий мне недостаточно. И еще, монетами я не занимаюсь, и керамикой, которую ты описываешь, тоже. Насчет монет вот что – ты обязательно отыщи человека, который только ими и занимается. Но пока что, – перебил я его – он все пытался что-то там мне рассказать, – если тебе нужно сшибить несколько тысяч… Думаю, с этим я тебе как раз помогу.
После этого он, слава богу, заткнулся:
– Правда?
Я просунул пальцы под очки, потеребил переносицу:
– Вот какое дело. Я пытаюсь организовать провенанс для одной вещицы – ад кромешный, клиент с меня не слезает, я уже пытался эту вещь у него выкупить, но он, похоже, хочет накинуть говна в вентилятор. С чего уж, сам не знаю. Короче, мне очень будет на руку, если я смогу ему предъявить счет, что, мол, купил эту вещь у коллекционера.
– Ну, мамочка-то у нас думает, что у тебя солнце из задницы встает, – кисло отозвался он. – Она точно сделает все, что ты ей скажешь.
– Знаешь, фишка в том, что… – Хоби был в мастерской, шарашила фреза, но я все равно понизил голос. – Это ж все между нами, верно?
– Еще бы.
– Не вижу никакого смысла в том, чтобы втягивать в это твою мать. Я могу выписать тебе накладную задним числом. Но если вдруг у этого мужика возникнут вопросы, и он – короче, я б хотел его на тебя перевести, дать ему твой номер, сам понимаешь, старший сын, мать недавно овдовела, то-сё…
– Что за мужик?