– И до сих пор, похоже, сносит.
Платт поморщился.
– Ой, да брось. Замуж-то она за тебя выходит.
– Ну, Кейбл-то не из тех, кто женится.
– Гм, – он щедро отхлебнул из бокала, – мне заранее жаль девушку, на которой Том женится. Ките, конечно, может поддаться порыву, но она не дура.
– Да уж.
Китси была совсем не дура. Не только устроила брак, который порадует мамочку, но еще и спит с человеком, которого по-настоящему любит.
– У них никогда б ничего не вышло. Как мама сказала: “Это просто наваждение”. “Мираж”.
– Она мне сказала, что любит его.
– Ну, девчонкам всегда нравятся мудаки, – сказал Платт, даже не став со мной спорить. – Сам, что ли, не знаешь?
Нет, угрюмо подумал я, это неправда. Почему тогда Пиппа меня не любит?
– Слушай, приятель, тебе выпить бы не мешало. И мне вообще-то, – он заглотил остатки джина, – тоже.
– Слушай, мне тут надо переговорить кое с кем. И, кстати, твоей матери, – я обернулся, ткнул пальцем в ту сторону, где я усадил миссис Барбур, – тоже не помешало бы выпить, да и съесть чего-нибудь.
– Мама! – сказал Платт так, будто я только что ему напомнил, что он забыл на плите чайник, и заторопился к ней.
33
– Хоби!
Он чуть ли не вздрогнул, когда я ухватил его за рукав, резко обернулся.
– Все хорошо? – тотчас же спросил он.
Мне стало полегче, едва я к нему подошел – едва вдохнул чистого воздуха Хоби.
– Слушай, – сказал я, нервно оглядевшись, – мы можем на пару минут…
– А, так это жених? – вмешалась женщина из группки, с которой он общался, теперь они с любопытством напирали на нас.
– Да-да, поздравляем! – Еще какие-то незнакомые люди проталкиваются ко мне.
– Как молодо выглядит! Как молодо вы выглядите! – жмет мне руку блондинка лет пятидесяти пяти. – И до чего хорош собой! – поворачивается к подруге. – Как принц в сказке! И ведь больше двадцати двух ему и не дашь!
Хоби галантно представил меня всем по кругу, он был мягок, тактичен, неспешен – кротчайший светский лев, да и только.
– Ээмммм, – я огляделся, – прости, что тебя краду, Хоби, надеюсь, не слишком невежливо с моей стороны…
– Наедине поговорить хочешь? Конечно. Прошу меня извинить.
– Хоби, – сказал я, едва мы забились в относительно тихий уголок. Волосы у меня на висках взмокли от пота. – Ты знаешь такого человека – Хэвистока Ирвинга?
Бледные брови съехались на переносице.
– Кого? – переспросил он, вгляделся мне в лицо, – У тебя правда все хорошо?
По его тону и выражению лица я понял, что о моем психическом состоянии он знает куда больше, чем подает виду.
– Да-да, – ответил я, поправив на носу очки, – со мной все нормально. Но, послушай, Хэвисток Ирвинг – тебе это имя о чем-нибудь говорит?
– Нет. А должно?
Довольно сбивчиво – я до смерти хотел выпить, вот дурак, что по пути сюда не завернул к бару – я все ему объяснил. Я говорил, и лицо у Хоби каменело с каждой минутой.
– Что? – спросил он, оглядывая толпу. – Видишь его?
– Хмм… – У буфета толчея, колотый лед на блюдах, официанты в перчатках ведрами вскрывают устриц. – Вон он.
Хоби, который плохо видел без очков, пару раз моргнул, близоруко прищурился.
– Что? – резко спросил он, – этот, у которого, – он помахал руками возле головы, изображая клочки волос над ушами.
– Да, он самый.
– Так, – он с грубой, безыскусной простотой скрестил на груди руки, и я мельком вдруг увидел другого Хоби: не антиквара в пошитых на заказ костюмах, а копа или крутого священника, которым он мог бы стать в Олбани, в своей прежней жизни.
– Ты его знаешь? Кто он такой?
– Ох, – Хоби неуклюже похлопал себя по нагрудному карману, искал сигареты, которые тут было запрещено курить.
– Ты его знаешь? – настойчивее повторил я, то и дело поглядывая в сторону бара, где сидел Хэвисток.
Иногда, если речь заходила о щекотливых вопросах, из Хоби трудно бывало что-нибудь вытянуть – он часто менял тему, умолкал, выражался очень обтекаемо, и для расспросов не было места хуже, чем битком набитая комната, где нас то и дело мог прервать какой-нибудь общительный гость.
– Ну, не то чтобы знаю. Я с ним сталкивался. Что он здесь делает?
– Друг невесты, – сказал я таким тоном, что получил в ответ изумленный взгляд. – А ты его откуда знаешь?
Он быстро заморгал.
– Ну, – как-то неохотно начал он, – как его на самом деле зовут, я не знаю. Нам с Велти он представился как Слоун Грискэм. Но по-настоящему его зовут как-то совсем не так.
– А он кто?
– Визитер, – сухо ответил Хоби.
– Понятно, – ответил я, растерянно помолчав.
Визитерами антиквары звали мошенников, которые втирались в доверие к старикам, чтобы выманить у них ценные вещи, а то и попросту ограбить.
– Я… – Хоби покачался взад-вперед, смущенно отвел глаза. – Ему тут раздолье, это уж точно. Первоклассный пройдоха – и он, и напарник его. Эта парочка – хитрее черта.
К нам, ослепительно улыбаясь, пробирался лысый мужчина с пасторским воротничком, я сложил руки на груди и попытался встать от него в сторонке, перекрыть ему подход, надеясь, что Хоби его не заметит и не свернет свой рассказ, чтоб его поприветствовать.
– Люциан Рейс. По крайней мере представлялся он так. О, та еще была парочка. Понимаешь, Хэвисток, или Слоун, или как он там сейчас себя называет, обычно убалтывал старушек, да и старичков тоже, узнавал, где они живут, заходил в гости… отлавливал их на благотворительных обедах, на похоронах, на аукционах по продаже американского искусства, везде, где только можно. В общем, – он глядел в свой бокал, – в гости он заходил вместе со своим милейшим другом, мистером Рейсом, и пока он отвлекал старичков… правда, они ужас, что творили. Брали драгоценности, картины, часы, серебро, все, что плохо лежало. В общем, – добавил он другим тоном, – это было давно.
Мне так хотелось выпить, что я с трудом отводил взгляд от бара. И уже заметил, как Тодди показывает на меня пожилой паре, которые выжидающе мне улыбались, похоже, собираясь приковылять и познакомиться, но я упрямо повернулся к ним спиной.
– Старичков? – переспросил я, надеясь, что удастся выжать из Хоби что-то еще.
– Да, должен сказать, что их жертвами становились совсем беспомощные люди. Да каждый, кто их на порог пускал. И у многих стариков ведь и не было особо ничего, таких они обчищали в один заход, но если уж в доме было чем поживиться… Ооо, тут уж они неделями могли слать корзины с фруктами, вести задушевные беседы, по ручкам их похлопывать…