– Боюсь, что другие гости найдут вашу майку агрессивной, – не принял ее объяснений регистратор.

– Вы хотите сказать, что ядерные арсеналы они не находят агрессивными? – поинтересовалась Полли.

– Никто еще не пытался внести ядерный арсенал в наш отель, – ответил регистратор. – Но может быть, джентльмен одолжит вам на время свой плащ?

Джеку совсем не улыбалась эта идея, потому что он вовсе не собирался афишировать свою форму. Полли, ясное дело, была смутьянкой и внушала опасение, как вражеская пушка в тылу, а Джек вовсе не хотел, чтобы регистратор позвонил его полковнику и сообщил о том, какого рода девушек американские офицеры приглашают в отель. Но в конце концов был достигнут компромисс. Полли неохотно согласилась ходить в публичных местах отеля со скрещенными на груди руками, таким образом скрывая оскорбительный политический вызов.

– А я-то думала, что в этой стране существует свобода слова! – бормотала она, когда Джек уводил ее.

И вот так начались их отношения, которые очень скоро переросли в напряженную и всепоглощающую любовную историю. Историю, которая была безнадежно короткой и в то же время длилась всю жизнь. Два человека разного возраста, разного воспитания и – что самое важное – совершенно разных жизненных принципов и устремлений начиная с этого экстатического момента оказались связанными навеки.

Ньютон установил, что на каждое действие имеется равное по силе и противоположное по знаку противодействие. Воистину Джек и Полли являли собой зримое подтверждение этого закона.

Через несколько дней после своей встречи с Полли Джек взялся за письмо к брату, заранее предвидя ироническую усмешку и зная, что ему придется ее стерпеть.

Хо-хо, братец, так уж получилось,

– написал он. –

И ты, конечно, решишь, что это подтверждает все твои вшивые психологические теории, не правда ли? И что эта девушка наверняка похожа на маму? Я прав, Гарри? Разумеется, я прав. Ты так понятен! И поэтому забудь о своих теориях. Но прежде чем ты о них забудешь, затолкай их себе в задницу, а потом уже окончательно забудь. Эта девушка никаким боком не похожа ни на маму, ни на папу, ни на тебя самого. Она похожа только на меня! Да-да, все правильно, на меня, потому что она по натуре боец, живой человек, и у нее есть два кулака и масса ядовитой слюны, чтобы плевать в тех, кто ей не нравится. Конечно, можно сказать, что цель ее борьбы совершенно никчемная, и я не буду этого отрицать. Если честно, то большей чепухи я в жизни своей не слыхал, разве что когда блеют бараны. Ну и что из этого? Главное, что у нее есть мужество и сила воли, чтобы бороться. Она не сидит часами сложа руки и не курит сигареты, набитые чайным листом, как мама. Она не считает, что жалкие бюллетени, опускаемые в пользу демократов раз в четыре года, делают ее активным борцом. Более того – она не прячется от жизни, как ты, изготовляя дурацкую мебель, которую на фабрике сделают в сто раз лучше и в сто раз дешевле. Эх ты, балда! Полли – это солдат, она яростно борется за то, во что верит. Кроме того, она самая сексуальная женщина, какую я когда-либо встречал в своей жизни. Заруби это себе на носу, братец.

Когда Гарри читал это письмо, он испытывал самое настоящее удовольствие. Несмотря на колючий тон, это было самое романтическое письмо из всех, что когда-либо писал ему Джек. А если точнее, то единственное романтическое письмо из написанных его братом. Еще один случай, насколько помнил Гарри, когда его брат испытывал более или менее похожий эмоциональный подъем, был связан с его производством в капитаны: он стал самым молодым капитаном из всех его сослуживцев в Вест-Пойнте. Джек никогда не впадал в энтузиазм по поводу чего-либо, кроме спорта и армии. Он никогда не говорил о своих любовных делах, и вот теперь его душа просто пела от любви! Разумеется, Гарри радовался за брата, но в то же время в глубине его радости теплилось некоторого рода беспокойство. Гарри понял, что теперь у Джека появилось два объекта влюбленности – армия и эта английская девушка. Не стоило большого труда догадаться, что они несовместимы. Гарри понимал, что катастрофа случится очень скоро и Джеку придется делать выбор.

И снова срабатывала ньютоновская физика: всякому действию положено равное и противоположное по знаку противодействие. В сегодняшнем счастье Джека наверняка уже было припасено равное количество несчастья для кого-то другого.

13

– Полли, Полли! Ты где? Ты дома, Полли? – взывал давно ушедший в подсознание, но все еще такой знакомый голос в автоответчике. Низкий, глубокий и такой обольстительный голос.

– Ты дома, Полли? – снова спросил Джек.

А в это время на улице Питер пребывал в крайнем расстройстве. Он был поражен, увидев, что телефонная будка оказалась занята. В такое время ночи с подобной ситуацией он сталкивался впервые. Подумать только, сейчас четверть третьего ночи! В такое время люди обычно не имеют привычки пользоваться телефонами-автоматами. И особенно этим конкретным, можно сказать – его личным телефоном-автоматом, с которым он ощущал особое внутреннее родство. Множество раз из этого самого телефона-автомата Питер слышал голос женщины, которую он любил. Холодный механизм внутри поцарапанной и засаленной пластиковой скорлупы телефонной трубки вибрировал от ее обожаемых интонаций. Этот автомат – его собственный телефон-автомат – был посредником, с помощью которого прекрасные губы Полли ласкали его чувства.

– Это опять ты? – шипела она в трубку. Шипела прямо в его ухо, так что он почти мог вообразить, что чувствует ее дыхание. – Черт бы тебя побрал! Черт! Черт! Оставь меня в покое, ты, грязное, омерзительное ничтожество!

Питер совершенно не обращал внимания на ее гнев. Такие отношения тоже вполне его устраивали и доставляли массу удовольствия – гневные и бурные. В конце концов, он получал именно то, что хотел. Питер любил голос Полли, страстный, порывистый, волнующий. Множество ночей он стоял, упиваясь этими мучительными, божественными интонациями. Когда она бросала трубку, он доставал из кармана принесенные с собой фотографии, посасывал свою драгоценную соломинку и принимался мастурбировать с помощью подкладки пальто.

Так что этот телефон-автомат был тем самым местом, где Питер имел обыкновение заниматься любовью с Полли. Это был его телефон-автомат, а сейчас какой-то грязный ублюдок занял его.

Питер нащупал в своем кармане нож.

Пружинный нож, который он приобрел когда-то в Амстердаме, когда не смог наскрести денег, чтобы удовлетворить свои потребности в секс-шопе с женщинами в витринах. Питер очень любил таскать с собой этот нож, во-первых, потому, что собирался использовать его для собственной защиты, а во-вторых – потому что уже нафантазировал себе, как однажды ему придется защищать Полли. Он воображал, как он случайно окажется рядом на улице, когда на нее нападут страшные бандиты и начнут грубо насмехаться над ней, тянуть за одежду, толкать на землю. И она будет плакать от ужаса. И тогда он появится, как прекрасный спаситель, и убьет их всех, даже не требуя в ответ никакой награды!