Лиза гордилась своим умением остановиться вовремя, чтобы можно было продолжить завтра. Она подняла руки, сдаваясь.
— Просто жалко видеть, как человек, который мне дорог, совершает ошибку.
В глазах Донны снова блеснуло лукавство.
— А мне жалко видеть, как человек, который мне дорог, носит фонарь под глазом, так что не искушай, ладно?
Лиза облизнула губы.
— Ага, возбужденная чувственность часто приводит к насилию, не так ли?
— Не провоцируй, — посоветовала Донна.
В следующее мгновение она была атакована подкравшимися с двух сторон Тейлором и Стивеном. После чего мальчики повалились на землю, хохоча так, что не могли вымолвить ни слова.
Подошел Фрэнк, и Стивен отполз, освобождая ему место рядом с Донной.
— Не знаю, чем ты кормишь своих парней, но правительству следует это узнать. Наших солдат можно будет превратить в настоящих дьяволов.
Он оказался слишком близко, заполняя собой даже оставшееся между ними пространство. Ветер переменился, и она чувствовала его терпкий, мужской запах. Он нес тревогу и возбуждение.
Донна посмотрела на своих детей, лежащих на траве с раскинутыми руками; казалось, никакая сила не заставит их пошевелиться.
— Может быть, пора закончить этот день? — с надеждой предложила она.
Фрэнк посмотрел на солнце. Оно начинало садиться, в золото стали вплетаться фиолетовые и синие тона, мерцавшие в небе тончайшей вуалью. Он задумчиво кивнул.
— Верно. День пора закончить...
Мертвые вдруг восстали, и Стивен протестующе заныл:
— Почему? — Он моляще смотрел на Фрэнка. Не на нее, заметила Донна, а на Фрэнка. Ситуация действительно выходила из-под контроля.
Фрэнк продолжал, будто и не останавливался:
— ...и начать вечер. — Он посмотрел на Тейлора, потом на Стивена. — Проголодались?
Тейлор сел и кивнул.
— А то! — завопил Стивен.
Фрэнк рассмеялся и сграбастал малыша в объятия. Все происходило так естественно, будто иначе и быть не могло. Донну это почему-то не удивляло.
Довольная поворотом событий, Лиза поднялась на ноги.
— Сперва их надо помыть в комнате отдыха, и тогда можно отправляться, куда Фрэнк захочет. — Она произнесла это тоном приказа и глянула через плечо на Донну.
Взяв племянников за руки, Лиза увела их.
Донна обняла колени и смотрела, как они удаляются.
— Проблема в том, — сказала она то ли Фрэнку, то ли себе самой, — что в моей семье я постоянно оказываюсь в меньшинстве. — Она мотнула головой, когда Фрэнк коснулся ее волос.
— У тебя там листок.
Она нервничает, думал Фрэнк и не знал, хорошо это или плохо. Он тоже чувствовал себя очень нервным и очень раздраженным. И очень счастливым. Он не смог бы вполне объяснить, но чувство было такое, будто последний недостающий в его жизни кусочек вот-вот встанет на свое место.
Он отбросил листок, не отводя глаз от ее лица. Глаза Донны, расширившиеся от его прикосновения, возбуждали его. Но тут уж ничего не попишешь. С этим придется подождать.
— А ты не пробовала шагать в ногу со всеми? Проблема сразу исчезнет.
Она задрала подбородок.
— Я шагаю как надо, — вспыхнула Донна, но тут же вздохнула, проведя рукой по волосам. — Извини, я не хотела быть резкой.
Он отмахнулся от извинения.
— Ничего, со всеми бывает.
Почему он такой? С ним так трудно, когда он такой.
— Не надо.
Фрэнк недоуменно нахмурился.
— Что не надо?
— Не будь таким покладистым. — Донна снова вздохнула. Это звучало вовсе глупо.
Неизвестно откуда прилетела детская летающая тарелочка. Мгновенно отреагировав, Фрэнк притянул Донну к себе. От тарелки ей удалось спастись, зато она получила другое потрясение. Они обменялись взглядами, понимая, что испытали один и тот же взрыв.
В следующую секунду примчался ирландский сеттер. Фрэнк освободил Донну и, подобрав яркую тарелку, отбросил ее подальше. Собака умчалась следом.
У Фрэнка пересохло во рту. Такое с ним случилось впервые. Чтобы так взволноваться от дружеского объятия! Подобных ощущений он не испытывал, даже когда ложился с женщиной в постель.
— Ты предпочла бы, чтоб я орал и топал ногами?
Смеется надо мной, подумала Донна. Она закрыла глаза и потрясла головой. Проклятое сердце колотилось, как беличьи лапки по колесу.
— Я хотела сказать, что тебе не Обязательно быть идеалом во плоти.
Он не удержался от смеха.
— Ты первая, кто обвиняет меня в этом.
Обвиняет!
— Мальчикам ты нравишься...
Фрэнк улыбнулся. Он и сам это заметил.
— И мне нравятся твои мальчишки. — Фрэнк говорил правду. Он полюбил их быстрее, чем мог бы себе представить.
— Ты им слишком нравишься, — продолжала она, решив объясниться до конца. — Я не хочу, чтобы они привязывались к тебе.
— Почему?
Как он может спрашивать? Это же так ясно.
— Потому что... — Он молчал, и ей пришлось продолжать: — Потому что ты скоро уедешь, и им будет тебя не хватать.
Будущее перестало быть для Фрэнка предсказуемым. Оно затянулось туманом с того мгновения, как он увидел Донну.
— Зачем опережать события? К тому времени, когда мне нужно будет уезжать, мы во всем разберемся.
Разбираться не в чем. Он пойдет своим путем, а они — своим.
— Что значит «во всем»?
Издалека послышались призывные крики мальчиков. Фрэнк намотал на палец прядь ее волос.
— Там видно будет, что это значит. — Он не смог бы объяснить понятнее ни ей, ни себе.
Она отобрала свои волосы. Но с глазами сделать этого не могла.
— Ты нарочно говоришь загадками.
Он ухмыльнулся.
— Загадки предлагает сама жизнь.
— Я...
Но тут вернулись мальчики, готовые к новым развлечениям, и Донна проглотила непроизнесенные слова. Временно.
Гибкий, как дикий кот, Фрэнк поднялся на ноги. Он протянул ей руку и ждал. Когда Донна соединила свою руку с его, у нее возникло отчетливое ощущение наложения уз.
Они скованы.
Донна постаралась не думать об этом.
Достоинства вида из окон ресторана на Космической игле не были преувеличены.
— Будто находишься на вершине мира, — сказал Фрэнк Тейлору и Стивену, когда все сели за стол. Под ними, подобно искушенной красавице в сверкающих ожерельях и браслетах, соблазнительно прихорашивался город. Фрэнк был искренне восхищен. — Там, откуда я приехал, с этим даже сравнить нечего.