Когда мы остановились возле гостиницы, Грег выключил мотор и повернулся ко мне. Он был невероятно бледен, почти прозрачен.
Сквозь тонкую голубоватую кожу виднелись темные полоски вен.
— Возвращайся в монастырь, — предложила я, с трудом сдерживая слезы. — Я же вижу, как тебе плохо.
— Я люблю тебя, — прошептал Грег.
Его голова запрокинулась, глаза закатились. Я поцеловала его ледяную щеку, едва коснувшись ее губами, и дотронулась до его виска. Он исчез. Через некоторое время, с трудом взяв себя в руки, я вышла из машины и поднялась в номер. Упав на кровать, я рыдала, не переставая, несколько часов, пока окончательно не обессилела и не провалилась в сон, похожий на обморок.
Проснулась я поздно и сразу подумала о Гансе. Мне и хотелось увидеть его в новом облике, и в то же время душу сжимал страх. После превращения практически всех новоявленных вампиров обуревала такая неистовая жажда крови, что справиться с ней самостоятельно они не могли. Однако я надеялась, что Рената ему поможет.
«Черт побери! — сказала я себе. — Неизвестно, в каком состоянии сейчас Рената! Ведь это она укусила Ганса! Я сама видела».
Я решила пока не предпринимать никаких попыток встретиться с ними, а спокойно выждать.
Позавтракав, я отправилась гулять по Гос-лару. Сегодня туман рассеялся, погода была солнечная. Я бесцельно побродила по улочкам, рассматривая архитектуру старинных зданий, затем выпила кофе, присев за столик уличного кафе. Но мысли постоянно крутились вокруг Ганса и Ренаты.
Вечером мне в гостиницу позвонил Атанас. Услышав его хрипловатый голос, я замерла, но тут же взяла себя в руки и спокойно спросила, как дела. Он, по-моему, в первый миг опешил и замолчал.
«А ты думал, что я все еще трепещу от страха, — размышляла я, не нарушая его молчания и выжидая. — Нет, я больше тебя не боюсь!»
— Хотел спросить, что это вчера было, — все-таки проговорил он.
Меня удивил его вопрос, я явно услышала страдальческие интонации.
— Ничего особенного, — как можно равнодушнее ответила я. — Не понимаю, что вас так изумляет! Это был Грег. И ваш план разлучить нас на веки вечные не удался.
— Это не мог быть Грег, — глухо произнес Атанас. — Отец Грегори заверил меня, что Грег по-прежнему спит в склепе. Очень крепко спит…
— Что вы имеете в виду? — тут же встревожилась я.
— Я сейчас не об этом! — невежливо оборвал меня Атанас. — Тебе интересно узнать, что стало с этими идиотами?
— Вы о ком? — удивилась я.
— О Ренате и Гансе, — сказал он. И после паузы добавил: — Упокой дьявол его душу!
— Что?! — вскрикнула я.
— Да-да, он мертв, — подтвердил Атанас. — Собственно, я потому и звоню тебе. Ты бы пришла к Ренате. Я сейчас у нее. Она не в себе. По правде говоря, я в растерянности. Может, ты как-то ее утешишь.
Вначале, услышав его приглашение, я напряглась и решила, что это ловушка, но голос Атанаса был по-настоящему печальным. Я согласилась. Атанас продиктовал мне адрес, объяснил, как добраться. Рената жила в частном доме, недалеко от моей гостиницы.
Подойдя к калитке, я заметила осанистую фигуру Атанаса. Он явно меня поджидал. Я приблизилась. Атанас ходил вдоль ограды, сжав руки. Заметив меня, бросился навстречу. Я невольно отпрянула. Но он действительно выглядел растерянным и опечаленным.
— Лада, я не силен в ваших любовных делах, — торопливо начал он. — Но Рената мне родня, и я не могу равнодушно наблюдать за ее страданиями. Ты знаешь, что такое депрессия вампира? Это состояние может очень плохо закончиться!
Я слушала его, смотрела в прячущиеся под нахмуренными бровями глубоко посаженные глаза и понимала, что Атанас и правда испытывает похожие на человеческие и оттого понятные мне чувства.
— Что произошло? — спросила я.
— Рената много лет не пила человеческой крови, — хмуро ответил он. — Ей не нужно было касаться этого Ганса! Но ты сама все видела. Он не захотел принять превращение от меня. Когда Рената впилась в его шею, свежая кровь ее одурманила. Она не смогла остановиться, и я был не в силах помочь.
— Еще бы! — не удержалась я от ехидного замечания. — Вам было некогда!
Атанас моргнул и отвел глаза.
— Такое часто бывает, — продолжил он более спокойным тоном. — В Ледяной лилии после Лунного дня остаются десятки трупов.
— Кошмар, — пробормотала я. — Где Рената?
— В доме, — тихо ответил он и направился к калитке.
Я пошла следом.
Рената сидела в углу комнаты, отвернувшись к стене. На ней было длинное черное одеяние, напоминающее балахон. Голову покрывало что-то напоминающее фату, только черного цвета.
— Вот так она и сидит со вчерашнего дня, — сказал Атанас. — Я отвез ее сюда после церемонии и все время нахожусь с ней. Она лишь переоделась в этот наряд и села сюда. С тех пор не произнесла ни слова.
Я приблизилась. Рената не шелохнулась. Я присела на корточки и попыталась заглянуть ей в лицо, закрытое черной вуалью.
— Все пройдет, — ласково произнесла я. Но она не отреагировала. Я говорила ей о том, что жизнь готовит нам самые разнообразные сюрпризы, и не всегда приятные, что нужно уметь все принимать как есть, время лечит и не такие раны. Я старалась произносить стандартные фразы искренне и от всего сердца, но на Ренату они не действовали. Она по-прежнему оставалась неподвижна и безмолвна. Я встала и подошла к стоящему у двери Атанасу. Он был угрюм.
— Мне кажется, ее нужно отвезти домой, в Москву, — сказала я. — Там у нее любимая мастерская, может, живопись ее излечит.
— Тут у нее тоже мастерская, — хмуро заметил Атанас.
— Но здесь ей все будет напоминать о Гансе. Ей лучше уехать из этого города.
— Пожалуй, ты права, — согласился он. — Завтра же этим займусь. А ты не собираешься отправиться домой?
— Собираюсь, — ответила я и невольно вздрогнула.
Ехать в компании Атанаса и обезумевшей от горя Ренаты мне совсем не хотелось.
Но все получилось иначе. Я переночевала в гостинице и уже собралась в путь. Даже за номер расплатилась, и тут позвонил Атанас. По его голосу я поняла, что он не на шутку встревожен.
— На улице солнце, — пробормотал он, — я не могу выйти. Лада, немедленно к нам!
Его звонок меня напугал. Я решила, что Ренате стало намного хуже, быстро покидала вещи в сумку, вызвала такси и поехала к ее дому. Когда вошла в комнату, увидела, что она по-прежнему сидит, отвернувшись лицом к стене. Тяжелые плотные шторы были наглухо задернуты, в помещении царил мрак. Атанас расхаживал по периметру. Увидев меня, приблизился, взял за руку и молча увел в другую комнату.
Шторы здесь были не такими плотными, и я смутно различала лицо Атанаса. Он был суров и собран. Пригласив меня присесть на диван, он устроился в кресле напротив.