Внутри разливался липкий холодок; руки стали ватными и одновременно неприятно-влажными. Если я попробую оторваться от этого хвоста, то что я выиграю? Не лучше ли дать этому типу себя обнаружить? Может, это правильней? Но и опасней, подсказал внутренний голос.
Я решила попробовать оторваться. И после пятнадцатиминутного резвого пробега по шоссе, когда я лихо обгоняла машины, невзирая на крики и поднятые средние пальцы, я свернула во двор и выехала с другой стороны.
Через какое-то время я обнаружила, что хвоста больше нет.
До дома я гнала, как ненормальная, и, загнав джип в гараж, двинулась к подъезду. По-прежнему резво накрапывал весенний дождик, но я даже не подняла капюшон; мои зубы стучали то ли от страха, то ли от пережитого возбуждения, и я совершенно не ощущала дождя, капавшего мне на голову и шею. Около подъезда я услышала странный звук и подняла голову; мне прямо на руки свалилась мокрая взъерошенная Дашка, обиженно мяукавшая и храбрившаяся изо всех сил. Ее голубые глаза смотрели на меня с радостным узнаванием, шерсть была в грязи, но я крепко прижала кошку к себе и заплакала:
– Дашка! Дашенька! Ты вернулась, девочка моя! Где же ты была столько времени?
От звуков моего голоса Дашка блаженно вытянула шею и положила голову мне на локоть. Она зажмурилась и потерлась о мою куртку.
– Господи! – охнула я. – Да ты, наверное, столько дней ничего не ела.
В квартире я сразу прошла на кухню. Щелкнув выключателем, я поняла, что перегорела лампочка. Я зажгла свет в коридоре – запасные лампочки у нас закончились – и в полутьме стала шарить в холодильнике в поисках съестного для кошки.
Дашка-привереда ела не все. Докторскую колбасу она отбраковывала по непонятным для меня причинам, а дорогие сосиски в натуральной оболочке жаловала. Мясо любила только сырое. Говядину. А из рыбы предпочитала дешевую мойву.
В настоящий момент для Дашки у меня были только полторы сосиски, которые я и положила ей в миску.
Дашка ела шумно, жадно. Но она все же стеснялась своего неприличного поведения и поэтому время от времени смотрела на меня; и тогда я отводила взгляд, чтобы не смущать благородную кошку.
Мои нервы были напряжены, как струна, и поэтому звук открывающейся двери я услышала сразу. Я остановилась на месте как вкопанная и в ту же секунду рванула в кабинет; в гостиную я уже не успевала.
Там я нырнула под разобранную раскладушку, c которой с обеих сторон свешивалось одеяло – мне все недосуг было убрать ее на антресоль с того самого времени, когда Дымчатый в последний раз ночевал в нашей квартире, – и легла на локти, чтобы занимать как можно меньше места. Мне было страшно пошевелиться или повернуть голову. Между одеялом и полом был маленький просвет, и я жутко боялась, что тот, кто ходит в нашей квартире, заглянет сюда и увидит меня. И тогда я точно умру на месте, от страха и неожиданности.
Дашка! – мелькнуло в голове. Она наестся, придет сюда – ко мне под раскладушку, и тогда меня точно вычислят. Только бы она не отходила от своей миски!
– «Дашенька, – послала я ей мысленный сигнал. – Только оставайся на своем месте, голубушка. Иначе мне кранты полные».
То ли кошка услышала мой безмолвный призыв, то ли что-то еще, но ко мне она не пришла.
Я лежала ни жива ни мертва. Шаги скрипели по паркету, их скрип отдавался у меня в голове назойливыми монотонными звуками.
В просвете между полом и одеялом внезапно показались ботинки. Примерно на расстоянии метра. Коричневые ботинки: ни темные, ни светлые, а хорошего густого коричневого цвета, как краски в школьном наборе.
И мне почему-то они показались ужасно знакомыми. Ботинки топтались на месте, а я вжалась в пол, затаив дыхание.
Владелец ботинок еще раз обошел квартиру; я слышала, как он выдвигает ящики серванта и комода, потом все внезапно стихло, и шаги стали удаляться в направлении коридора. Я едва услышала звук закрывшейся двери, настолько он был тих и почти бесшумен.
Какое-то время я еще лежала под раскладушкой, боясь пошевелиться. Наконец, я решила, что теперь мне опасаться нечего, и осторожно вылезла, cтараясь производить как можно меньше шума.
Мои ноги затекли, и я сделала пару движений, чтобы размять их. Со стороны я, наверное, выглядела как старая балерина на разминке в репетиционном зале.
Я прошла на кухню. Дашки там не было. Я кинулась в коридор. Дверь была аккуратно закрыта. Меня трясла дрожь. Опять менять замки? Может быть, у этого взломщика универсальный набор отмычек, и меня не спасут никакие замки?
Я подперла дверь коридорной тумбочкой.
– Дашка! – окликнула я кошку. – Дашенька.
Где-то раздалось знакомое мяуканье. Дашка забилась под кровать, в самый дальний угол, и ни за что не хотела вылезать.
Я вытащила кошку и прижала ее к себе, чувствуя, как отчаянно бьется ее сердце. Я была одна в пустой квартире, в которую в любой момент мог прийти убийца.
Дрожащими руками я взяла сотовый и позвонила Дымчатому.
– Что-то случилось? – в его голосе звучала тревога.
– В общем, да. – И я запнулась.
– Инка! Не тяни! – взмолился он. – Я тебя умоляю. Выкладывай все как есть.
– Начну с хорошей новости. Дашка нашлась.
– Новость действительно классная. А что еще?
– Пропал Лешка Колокольцев. – И я замолчала, потому что внезапно вспомнила: эти коричневые ботинки принадлежали Лешке Колокольцеву. И я подумала, что только Лешка мог сделать слепок с ключа, в то время когда я сидела у него дома, а он бегал в магазин за продуктами.
– Инка! Ты что? Инка! Не молчи! Что такое?
– Ничего. – Мое тело сотрясала крупная дрожь. – Мне кажется, я понимаю, в чем дело.
– Инка! Только ты без меня никуда не ходи, слышишь? Не смей. Я сейчас, как только рассветет, заказываю билет и лечу в Москву, и гори все синим пламенем.
– Дымчатый, тебя пришлепнут.
– А мне кажется, что нет. Я знаю, что сказать Заказчику. И меня спокойно выпустят из Эмиратов. Он сам и обеспечит мою охрану. Ему нужны эти документы? Нужны! И время его поджимает. А то, не ровен час, конкуренты обойдут. В таких делах кто первым пришел на полянку, тот ее и щиплет. Поэтому я все проверну нормально. Как надо. Ты не беспокойся.
– А что ты скажешь Заказчику?
– А это – секрет, – хмыкнул муж. – Должен же я тебя немного помучить. Только ты без меня никуда. Поняла?
– Йес, – ответила я, в изнеможении сползая на пол. – Йес.
К тумбочке, которой я подперла дверь, я добавила еще два стула в надежде, что если будут опять лезть, я хотя бы услышу звук падающей мебели.
Я быстренько помыла Дашку и уснула в обнимку с ней тревожным чутким сном.
Утром я проснулась в шесть и просмотрела сотовый. Звонков не было. Мне нужно было связаться с Бариновым и попробовать припереть его к стенке. Интересно, с кем работает в связке Колокольцев? С ним? Или с кем-то еще?