— Эти расставания на вокзалах превращаются в какую-то недобрую традицию, — проворчал Виктор.
— Я покидаю тебя всего на три недели. К тому же ты сам на этом настоял, — улыбнулась Таша.
После нервного потрясения, вызванного вторжением убийцы в дом, она немного осунулась, но уже справилась со своими страхами и почти не злилась на Виктора, чье поведение и стало причиной кошмара. Она любила этого мужчину настолько, что готова была сносить даже его хроническую ревность. Однако каков притворщик! Вопреки всем клятвам, ввязался в расследование, и если бы не Кэндзи… И все же как можно сердиться на того, кто осыпал ее подарками и ласками, чтобы вымолить прощение, на того, кто скоро станет ее мужем? Таша даже позволила уговорить себя на эту поездку. Впрочем, отдых на море даст ей возможность закончить иллюстрации к Гомеру и на некоторое время почувствовать себя свободной от опеки Виктора. Кэндзи уверял, что вилла большая и просторная, там для каждого найдется тихий уголок. «В том числе для тех, кому нужен тихий уголок на двоих в нарушение всех приличий», — добавил он, строго глядя на дочь и своего управляющего.
Айрис была восхитительна и в скромном туалете из серо-голубого крепа, который надела специально для отца. Она вся светилась в предвкушении вояжа и мысленно перебирала упакованные в чемоданы пляжные костюмы, предусмотрительно закупленные в универмаге Лувра. Среди этих костюмов был один из белоснежного пике, подчеркивающий талию и украшенный волнистыми оборками на бедрах, — он точно произведет фурор…
Не догадываясь о белоснежной оборчатой бомбе, скрытой в чемодане своей дульсинеи, Жозеф с покорным видом слушал последние наставления старшего патрона:
— …При купании пусть непременно держится за канат — извольте проследить за этим, иначе ее унесет в открытое море первой же волной, она ведь такая рассеянная, сама не заметит, как окажется вдали от берега. После приема пищи купаться запрещается, необходимо выждать хотя бы четыре часа от начала процесса пищеварения, в противном случае весьма высока вероятность обморока и…
Кэндзи прервало патетическое мяуканье, все взоры тотчас обратились на закрытую корзинку, которая совершала яростные скачк и на перроне. Таша поспешно подхватила корзинку на руки и попыталась успокоить ее обитательницу:
— Бедная моя Кошка, все хорошо, через четыре часа ты уже будешь на воле…
— Обмотай корзинку веревкой, а то твоя бедная Кошка удерет, — сказал Виктор и мечтательно вздохнул.
— Да уж, лучше ее вообще не выпускать, не то все ковры загадит. Ежели скотинка в детстве была побродяжкой — пиши пропало, никакая выучка тут не поможет! — заявила Эфросинья.
— Что вы говорите? — обиделась Таша. — Кошка у нас очень чистоплотная!
Кэндзи, которого ничуть не занимали вопросы кошачьей гигиены, изготовился было продолжить перечень напутствий, но обнаружил, что Жозеф и Айрис от него улизнули — они покупали свежий выпуск «Пасс-парту» у газетчика. Виктор стоял рядом с ними и нервно курил, поглядывая на Таша; Эфросинья была занята очередной ревизией пожиток. Японец сообразил, что остался один на один с Джиной, и от неожиданности даже слегка попятился. Та с трудом сдержала улыбку: «Он меня боится…»
— Месье Мори, почему вы решили от меня избавиться? Ваше стремление отослать на курорт Айрис и Таша мне понятно — вы хотите оградить их от последствий скандальной огласки, которой предано ваше с Виктором недавнее расследование. За девушками будет присматривать Жозеф — это тоже понятно. Ваша забота о мадам Пиньо, заслужившей отдых, предельно ясна и похвальна. Но когда вы предложили, чтобы я отправилась вместе с ними, меня это удивило.
— Вы остаетесь без ученицы, а пребывание на море пойдет вам на пользу… — промямлил Кэндзи.
— Очень мило с вашей стороны побеспокоиться о моем здоровье.
— Я подумал, что вы… вы с Таша будете рады провести время вместе…
— Не сочтите меня неблагодарной, но поначалу я, не подозревая о вашем великодушии, полагала, что мое общество вам неприятно, и вы попросту желаете спровадить меня подальше.
Японец побагровел и почувствовал, что не может произнести ни слова. Джина же, обнаружив, что ей удалось привести в замешательство этого всегда невозмутимого, отлично владеющего собой человека, возликовала. Тут паровоз издал вздох, выдув облако пара, и Жозеф, деловитый, как петух в курятнике, бросился заталкивать в вагон своих подопечных, а затем с помощью Виктора и Кэндзи загрузил туда бесчисленный багаж.
— Сколько вещей, патрон! Можно подумать, мы отправляемся в Китай! — крикнул он, высунувшись из окна, и помахал кепи: — Не волнуйтесь, у меня все будет под контролем!
Кэндзи послал дочери воздушный поцелуй, а Джине — долгий тревожный взгляд. Виктор не сводил глаз с Таша, которую Эфросинья почти расплющила о вагонное стекло.
— Иисус-Мария-Иосиф, так и пышет паром, поглядите туда, так и пышет! А вдруг котел взорвется?
Проводник запер дверцу вагона на ключ, раздался оглушительный свисток, застучали колеса. Состав с лязгом двинулся к мосту Европы и вскоре исчез в жерле Батиньольского туннеля.
В душном фиакре, катившем по улице Рима, Виктор старался отделаться от навязчивых воспоминаний об Одетте де Валуа, его бывшей любовнице, которая четыре года назад тоже уехала в Ульгат.
— Какие планы на вечер? — поинтересовался Кэндзи.
— Вернусь на улицу Фонтен и завалюсь спать, если, конечно, все эти господа из прессы и полиции оставят меня ненадолго в покое. А у вас?
— Наведаюсь к вдове Поля Тэнея, отдам ей урну с прахом ее покойного мужа. А потом я намерен заскочить к себе, переодеться и немного развеяться в приятной компании.
— О, понимаю…
— Что это вы понимаете?
— Компанию вам составит одна очаровательная особа, которая от вас без ума, — усмехнулся Виктор, не осмелившись назвать имя Эдокси Аллар.
— Ошибаетесь, я проведу этот вечер с мужчиной, — невозмутимо сообщил японец.
— С мужчиной?! — вытаращил глаза Виктор.
— Не надо делать такое лицо. Мои естественные склонности не претерпели тех судьбоносных изменений, на которые вы намекаете. Речь идет о моем близком друге, почти сыне. Ему не терпится забиться в берлогу и похандрить, а я пропишу ему курс лечения от сплина.
— Вы имеете в виду…
— Я имею в виду вас, Виктор. Мы идем в «Фоли-Бержер». Красивые женщины благотворно влияют на состояние души.
— Это слова мудреца или повесы?
Кэндзи в ответ состроил привычную мину — один глаз прищурен, во втором пляшут чертики, — и как всегда, сделался похож на хитрого кота. Он притворно зевнул, вздохнул и закрыл глаза — мол, расположен подремать, невзирая на тряску. Виктор, тронутый заботой отчима, хотел было потрепать его по плечу, протянул уже руку — но передумал и, откинувшись на спинку сиденья, уставился в окно фиакра.