Джессика вперила в него мрачный взор – и, должно быть, прочла нечто страшное, потому что быстро, испуганно спросила:
– Что ты сделаешь со мной?
– Ни-че-го, – раздельно ответил Десмонд.
Марина вздрогнула, Сименс издал некий протестующий звук, но Десмонд повторил:
– Ничего. Ты уйдешь отсюда живая и невредимая. Какая ни есть, ты моя сестра, и я не хочу оскорбить память нашего отца жестокостью – пусть даже и справедливой. Но взамен ты должна дать мне слово, что никогда, никогда не покажешься больше…
Он не договорил, и лицо его исказилось брезгливой гримасой:
– Уйди, уйди прочь! От тебя смердит!
– Смердит?! – вскричала Джессика, бросив на Марину убийственный взгляд. – Благодари за это свою шлюху!
– Не смей пачкать мою жену своим грязным языком, Джессика, – сказал Десмонд внешне спокойно, однако в голосе его послышалось лязганье стали. – Еще одно слово – одно! – и я позабуду о том, что у меня есть сестра!
Джессика, прихрамывая, бросилась к лестнице, верно, решив не искушать более судьбу, но в последнее мгновение не выдержала: обернулась и выкрикнула, безобразно кривя рот:
– Будьте прокляты! Прокляты! Пусть буря и ветер гуляют по твоему замку, покуда не повергнут его в прах!
Рука Десмонда рванулась к оружию, и Джессика стремглав ринулась по ступенькам, но… но не успела она сделать и двух шагов, как нога у нее подвернулась, Джессика наступила на подол, прянула вперед – и с криком покатилась кубарем по ступенькам, пересчитав их все… и застыв на повороте лестницы темной, всклокоченной массой.
Десмонд, еще крепче прижавший к себе Марину, не тронулся с места, однако один из лакеев, повинуясь его знаку, сбежал по лестнице, повернул недвижимое тело – и отпрянул с испуганным криком:
– Она мертва, милорд!
Десмонд вздрогнул.
– Она подавилась проклятием, – послышался потрясенный шепот, но в следующую минуту голос его, обращенный к слугам, окреп: – Унесите ее в часовню. И тех… несчастных… которых вы нашли за стеной, тоже перенесите туда. Они все будут похоронены в семейном склепе. Сэр Брайан ляжет рядом с Урсулой, Гвендолин – с Алистером. Джессика… это я решу потом. А сейчас, – он подхватил Марину на руки, – сейчас настало время уделить внимание миледи.
Он размашисто зашагал по коридору, и Марина, откинув измученную голову на его плечо, успела увидеть на ступеньке лестницы туфлю со сломанным, стоптанным каблучком.
* * *
Десмонд шел так стремительно, что уже через мгновение они оказались возле его комнаты. Плечом толкнув дверь, он вошел – и Марина едва не лишилась чувств от запаха дров из пылающего камина, горячего куриного бульона, и только что испеченного хлеба, и лавандовой воды, щедро добавленной в ванну, над которой поднимался пар.
Она вдруг так ослабела, что подумала: без горничной ей сегодня, пожалуй, и не раздеться, – однако Десмонд не позвал горничных, а опустился в кресло, усадил Марину на колени и принялся сноровисто расстегивать платье и стаскивать с нее.
Марина с изумлением воззрилась на него, и Десмонд кивнул, отвечая на ее невысказанный вопрос:
– Да, да. Я теперь буду сам тебе прислуживать. Ты же знаешь, что я неплохо умею раздевать женщин. Я буду тебя купать, кормить… Я вообще не выпущу тебя больше из рук. Никогда.
Марина блаженно прикрыла глаза. Его руки одновременно оберегали и властвовали. Дивные ощущения пробуждались в ней – ощущения, гораздо более близкие в жизни, чем все самые смелые мечтания, некогда томившие ее исстрадавшееся от тоски тело.
Он любит ее. Он любит ее!
– О Десмонд… Мой лорд, мой супруг… – прошептала она, закидывая голову и млея под его поцелуями. – Умоляю тебя…
– О нет. Это невозможно, – пробормотал Десмонд хрипло, соскальзывая на ковер и увлекая за собой Марину. – Я готов сделать для тебя что угодно, только не умоляй пощадить тебя!
– Что? – приоткрыла Марина изумленные глаза. – Я умоляла тебя прийти ко мне.
Их схватка была мгновенной, стремительной и столь бурной, что Марина вскоре испустила протяжный стон, а Десмонд впился в ее шею алчным поцелуем, изливая в это время в ее лоно все море своей любви. На какое-то мгновение Марина лишилась чувств, однако новый поцелуй вырвал ее из беспамятства и заставил открыть глаза.
– О господи, – прошептал Десмонд. – Я обезумел. Ты чуть жива, а я готов залюбить тебя до смерти… Марион, прикажи мне, чтобы я отнес тебя в ванну, потом накормил, потом уложил в постель.
– Лучше сразу в постель, – выдохнула Марина в его целующие губы, ощущая в себе небывалую полноту жизни. – Хотя мне и здесь нравится. Перед камином тепло…
– А в России есть камины? – спросил Десмонд, начиная осторожно, вкрадчиво приподниматься и опускаться.
– У нас все больше печи, – ответила с невинным видом Марина, будто это не она шевельнула бедрами. – Русские… Ох, господи! Печи, я говорю, русские…
– Тогда тебе придется немножко подождать, пока я велю сложить в нашем имении камин. – Лицо Десмонда то всплывало ввысь, то приближалось к ее лицу. – В каждой комнате. И там все время будет гореть огонь, так что в самые лютые морозы тебе не понадобится одеваться.
– Морозы? – вскинула брови Марина, пытаясь угодить поцелуем в ямочку на подбородке Десмонда. – Какие еще морозы?
– Лютые! – пояснил он. – Русские! Как завоют, как завеют ветры… – Он ускорил свои движения, что, очевидно, должно было означать стремительный лёт метелей.
– Мы что, поедем в Россию?
От изумления Марина замерла, но Десмонд шепнул:
– Нет, нет, не останавливайся! – И только потом ответил ей: – Если ты согласна. Мне показалось, тебе не очень по душе Маккол-кастл.
– Не очень?! – Марина вся передернулась, и Десмонд тихо засмеялся от того дивного ощущения, которое доставило ему это внезапное содрогание. – Да я бы хотела исчезнуть отсюда прямо сейчас!
– Сейчас?! – воскликнул Десмонд с притворным ужасом, и Марина, покрепче оплетя его ногами, смягчила приговор.
– Желательно с тобой вместе.
– Мне это тоже желательно, – шептал Десмонд, утыкаясь губами ей в шею. – Очень… очень… Мне желательно уехать с тобой в Россию как можно скорей. Сказать по правде, мне ненавистны сквозняки, каменные стены, тайные ходы и вообще все, что хоть отдаленно напоминает башни и галереи с бойницами. У меня такой дворец на Волге… тебе понравится, клянусь!