– В таком случае он явился бы в образе рыцаря в латах, с опущенным забралом, с копьем и мечом, и конь его тоже был бы окован доспехами, – сухо ответила Урсула. – Ведь именно так одевались рыцари во времена крестовых походов, когда жила леди Элинор. Нет, этот человек был одет в синий сюртук, и обычную шляпу, и простые башмаки, и лицо у него самое обыкновенное – молодое и некрасивое. И искал он именно вас! Правда, сначала он спросил лорда и леди Маккол. Глэдис – а первая ему попалась Глэдис – сказала, что лорд Маккол уехал по делам к арендаторам, но леди Маккол – вот она. А я в это время как раз прогуливалась по саду. Неизвестный господин не смог скрыть своего изумления. Нет, воскликнул он, ему нужна другая дама, молодая и красивая! А, сказала Глэдис, все понятно. Только ее зовут не леди Маккол, а мисс Ричардсон. И она побежала за Джессикой, и все время, пока ее не было, наш гость весь извивался, пытаясь загладить свою вину передо мной и уверяя, что стал плохо видеть от блеска солнца на морских волнах, от штормов, от ветров, от морской соли, от усталости…
– От… от морской соли, сказали вы? – с запинкой выговорила Марина.
– Ну да, – кивнула Урсула. – От морской соли и бог еще знает чего его глаза ослабели, и он не сразу меня разглядел. Он был так любезен и так страдал от своей невольной бестактности, что я с удовольствием простила его. Тем паче что он был прав, конечно. Молодой и красивой меня не назовешь, – пробормотала она, поднимая на Марину страдальческие глаза. – А ведь сэр Брайан когда-то называл меня первейшей красавицей вселенной…
Бледно-голубые глаза ее налились слезами, и Марина едва подавила желание прижать к себе старую даму и утешить ее, как ребенка.
– Ну и что было потом? – нетерпеливо дернула она за рукав леди Урсулу, и та, озабоченно воззрившись на изветшавшую парчу, рассеянно ответила:
– Ну, потом… что потом? Ах да! Появилась мисс Ричардсон в сопровождении этой проныры Глэдис, и тут выяснилось, что и Джессика – совсем не та особа, к которой явился визитер. И он начал описывать ее: золотые волосы, глаза – как изумруды, и алый, словно вишня, рот… Он оказался настоящим поэтом, этот капитан Вильямс.
– Ах! – с болью выдохнула Марина. – Капитан Вильямс… был здесь?!
– Был, – кивнула Урсула. – И снова вернется. Он с трудом поверил, что дама, которую он принимал за леди Маккол, является лишь русской кузиной Десмонда и зовется Марион Бахметефф. Его это почему-то весьма озаботило. Глэдис кинулась искать вас, но не нашла.
«Разумеется! – с лютой ненавистью к себе подумала Марина. – В это время я как дура красила шкаф Джессике! То торчала безвылазно у себя, и в тот самый момент, когда просто обязана была сидеть на месте, меня там не оказалось! Но кто бы мог подумать, что Вильямс вдруг решит приехать в Маккол-кастл? Зачем, ради всего святого?! Может быть, он решил удостовериться, что мы с Десмондом еще не поубивали друг друга от горячей взаимной супружеской любви?! – Она хмыкнула и печально, и сердито. – Ну, так он недалек от истины… хотя бы в отношении меня! А что… – Она похолодела и едва устояла на ногах при новой страшной мысли. – А что, если он объяснил, почему так упорно называл меня леди Маккол?!»
Марина подозрительно вгляделась в лицо Урсулы, но то было абсолютно безмятежным.
Может быть, капитан Вильямс все же почуял неладное и остерегся болтать? Надо его немедленно отыскать! Надо его предупредить… Найти и предупредить!
– Где он теперь? – быстро спросила Марина, едва не подпрыгивая от нетерпения. – Где? В гостиной? В холле? Гуляет в парке?
– Он выразил желание отыскать лорда Маккола как можно скорее, ибо ему предстояло вернуться в Брайтон, на корабль. Капитан сообщил нам, что назначен на новую должность, и ему предстоит завтра отправиться в далекое плавание, но прежде он хотел удостовериться, уладились ли дела лорда и леди Маккол. Десмонда и ваши, стало быть, – усмехнулась Урсула. – И он так спешил, что мисс Ричардсон пришлось бросить свои дела на конюшне и отправиться провожать его. Очевидно, Десмонда они пока не нашли, ну а коли Джессика еще не вернулась, надо думать, что между нею и этим Вильямсом завязался интереснейший разговор.
«Ну, все, – в отчаянии подумала Марина. – Она наверняка все выудит из Вильямса! Уж кто-кто, а Джессика так умеет залезть в душу…»
Слезы бессилия навернулись на ее глаза, но вмиг высохли при виде того, как вдруг побелело лицо Урсулы. Она смотрела в сторону ворот – и вид был у нее такой, словно она вот-вот грянется без чувств.
Марина обернулась – и земля ушла из-под ее ног.
* * *
Tам был Десмонд… но не тот невозмутимый, щеголеватый всадник, который утром уезжал из замка, а вечером возвращался. Он был весь всклокочен, вывалян в песке и прошлогодней хвое, растрепан, без шляпы. Сюртук его зиял прорехами, лицо тоже было грязное. Чудилось, какая-то сила сбросила Десмонда с коня (он вдобавок был пеш!) и валяла его по земле, выбирая самую грязь. Он шел нетвердо, то и дело поднося руку к голове, однако, дойдя до ворот, вдруг остановился и принялся резкими движениями счищать с себя мусор и песок. Казалось, он шел, движимый одним лишь желанием: как-нибудь дойти! – но при виде замка вдруг спохватился: какое же впечатление произведет его облик?
– Десмонд!
Урсула и Марина выкрикнули его имя разом и кинулись к нему с равной прытью. Марина не чуяла ног, не замечала, как оказалась рядом. Она вцепилась бы в него, обняла, зацеловала, залила бы слезами и словами любви, но Урсула, бывшая ниже ее ростом, оказалась вдобавок проворнее и, ловко поднырнув под ее простертые к Десмонду руки, обвилась вокруг племянника, как старый плющ обвивается вокруг стройного молодого дуба.
– Брайан, – пробормотала она, чуть не плача, – что с тобой?
– Надеюсь, ничего, – ласково усмехнувшись, сказал Десмонд. – Поскольку я не Брайан.
Марина, замершая в двух шагах, видела, что его улыбка была похожа на болезненную гримасу, однако голосом Десмонд владел вполне.
– Не Брайан? – Урсула подняла голову и быстро, слепо ощупала плечи племянника, пролетела по его чумазому лицу сухонькими пальчиками. – Ну конечно, Десмонд, дорогой мой, ты не Брайан. Однако… ты ранен!
Ты ранен! —
Раздался вдруг горестный плач.
– И кровь твоя в волнах алеет! —
пробормотала Урсула вдруг нечто вовсе несусветное, на взгляд Марины.Однако Десмонд, посмеиваясь, не замедлил ответить:
– О нет, дорогая,
То красный мой плащ
В закатной реке пламенеет!
И Марине стало ясно, что это всего лишь какая-то песенка.