Королева как-то странно посмотрела на меня.
— Да нет, завтра вернусь, — недоуменно ответила она.
«Да знаю я, что не мое это дело, не надо на меня так смотреть! Но должна же я в конце концов выяснить, когда мне приезжать на „дежурство“, не зря же я „жучок“ ставила и не сидеть же мне в машине возле королевского дома сутками, пока вдова нагостится».
А вдова начала ходить по квартире, не обращая на меня внимания, собирать какие-то вещи и укладывать их в большую спортивную сумку. Я решила, что все, что мне было нужно, уже выяснено и теперь можно отчаливать.
— Ну что ж, Елена Александровна, не буду вам мешать, — сказала я, вставая с кресла и направляясь к выходу из квартиры. — Тем более что у меня дела и мне пора идти.
— Да, конечно, я вас провожу, — Королева положила сумку на диван и пошла вслед за мной в прихожую.
Мы вежливо попрощались, и я спустилась во двор, на ходу уже обдумывая версию насчет Ляли. По пути домой машину вела на автопилоте, в то же время пытаясь выстроить новую логическую цепочку.
Молодая, относительно симпатичная любовница. Не слишком богатая. Встречается с мужиком, вполне состоятельным. Встречается-встречается и вдруг, бац — забеременела от него. Вот радость-то! Есть шанс удачно выйти замуж. В крайнем случае обеспечить себе и ребенку безбедное существование. А тут такой облом! Любовничек категорически против наследника. Вариант, что Ляля сделала аборт по собственной инициативе, я исключила сразу. Умом и сообразительностью она, конечно, не отличается, но уж свою элементарную выгоду способна увидеть и понять. И не выпустить ее из рук.
А значит, на аборте настоял Королев. С женой он разводиться, очевидно, не собирался, стало быть, зачем ему лишние проблемы с любовницей. Иметь любовницу — это одно, а вот заиметь ребенка «на стороне» — это совсем другое. Тут уж обязательства на себя придется брать, как честному человеку. А если не брать, то любовница может, не дай бог, начать шантажировать дитятей. И тогда ни о какой спокойной семейной жизни не может быть и речи.
Да и, честно говоря, Ляля не из той породы женщин, которые способны навек привязать мужика к себе. Королев явно не собирался всю жизнь любить и лелеять именно ее. Сейчас Ляля, завтра Маня, а послезавтра еще кто-нибудь. И ребенок поэтому никак не входил в его планы.
Любовь — это, конечно, хорошо. Но вот ребенок ломал всю жизнь Королева. И он настоял на аборте, возможно, пригрозив своей пассии тем, что в противном случае бросит ее и лишит материальной поддержки. А эта дурочка Лялька, влюбленная в него, как кошка, согласилась на аборт, лишь бы не потерять любимого. Да и его денежки заодно. И штамп в паспорте, в недалеком будущем вполне возможный.
А потом, по прошествии времени, она осознала, что совершила ошибку, на душе стало тягостно и тоскливо, и Лялины любовь и благоговение к Королеву переросли в ненависть и жажду мести. Мести за свою обиду и за неродившегося ребенка. И она замыслила убийство.
А что, вполне логично. И с такими мыслями я поднялась на свой этаж и подошла к двери Ляльки. Позвонила. За дверью тишина. Позвонила еще раз. Снова никакого ответа. Интересно, куда это Лялька запропастилась? Ну что ж, приду попозже.
Я отошла к своей двери и начала открывать ее, и только тогда услышала, как заскрежетал замок Лялькиной двери.
«Спала она, что ли?» — мелькнуло у меня в голове.
Лялька долго ковырялась в замке, наконец, справившись с ним, распахнула дверь… И моя новая подозреваемая предстала передо мной в расчудесном виде: полупрозрачный халатик, накинутый на плечи, расстегнут, волосы взлохмачены, от макияжа остались размазанные по лицу полосы. В руке у этой красавицы бокал с какой-то темной жидкостью, а на лице — пьяная улыбка.
«С чего это ты напилась, подруга? — подумала я. — Очевидно, неспроста. Совесть, что ли, замучила?»
Увидев меня, соседка расплылась в улыбке:
— Танечка, приветик. А я вот тут… Да ты заходи.
Конечно, в мои планы не входило беседовать с ней, когда она в таком состоянии, но раз уж встретились, то придется поговорить. Тем более что пьяный человек легче и быстрее сознается в грехах. Как говорится, что у трезвого на уме, у пьяного — на языке.
В квартире было не прибрано. Повсюду валялись Лялькины вещи и прочий хлам, на столах стояла грязная посуда. Видимо, запой соседушки принимал тяжелую форму. Возле дивана стоял сервировочный столик, на котором выстроился целый ряд самых разнообразных бутылок, как пустых, так и наполовину опустошенных, и всевозможных рюмок, стаканов, бокалов, фужеров и т. д. Да-а, Ляля выпила нехило. Странно, что еще на ногах держится.
Я присела на краешек дивана, а хозяйка пьяно развалилась рядом со мной.
— Давай выпьем, — икнув, предложила она. — Помянем Мишеньку…
Она взяла со столика несвежий стакан и подала мне. С трудом неслушающимися пальцами откупорив початую бутылку, Ляля налила мне коньяка, расплескав большую часть на пол и на диван. Пить я, конечно, не собиралась, но бокал держала в руках. Зато Лялька лихо опрокинула свой и с шумом поставила его на стеклянную столешницу тележки. Выпив, она уставилась в пол невидящим взглядом, видать, вспомнила о Мишеньке. Тупо глядя себе под ноги и медленно раскачиваясь вперед-назад, Лялька начала мычать под нос какую-то мелодию, опознать которую мне не удалось. Было видно, что от нее вряд ли можно услышать что-нибудь вразумительное, но я решила все-таки попробовать.
— Ляля, — позвала я. — Ляля! Ты меня слышишь?
— Нет больше моего Мишеньки… — промычала эта пьяная дура.
— Лялька! — я с силой тряхнула ее за плечи. — Ляля, послушай! Я знаю, ты делала аборт. Ты была беременна от Королева. Расскажи, как это произошло?
Лялька подняла на меня распухшие покрасневшие глаза. Минут пять она смотрела на меня, как баран на новые ворота, а потом вдруг разразилась такими рыданиями, что мне стало не по себе из-за того, что я подозревала ее в убийстве. Но жалость моя очень скоро сменилась раздражением. Лялька распустила сопли, размазывая остатки косметики по лицу. Она уткнулась мне в плечо и начала бормотать что-то совсем невразумительное. Я успокаивала ее, но все мои слова были бесполезны. В общем, моя попытка поговорить с соседкой успехом не увенчалась. Но отступать — это не в моих привычках.
Я решительно встала с дивана, сгребла Ляльку в охапку и буквально поволокла ее в ванную. Девица она была далеко не миниатюрная, и даже я, женщина достаточно хорошо подготовленная физически, с трудом тащила ее на себе. Доперев Ляльку до ванной комнаты, я усадила ее на край ванны, с которого она благополучно сползла вниз на пол и, обхватив мои ноги, принялась рыдать пуще прежнего.
Я быстренько открыла холодную воду — горячей летом у нас отродясь не водилось, — переключила на душ и, подхватив эту пьянчужку под мышки, засунула ее головой под струю. Несостоявшаяся мадам Королева тут же душераздирающе заорала и начала брыкаться, но я держала крепко, и постепенно пьяный запал угас, и Лялька лишь тихо постанывала у меня в руках, не сопротивляясь. Подержав ее пару минут под освежающим душем, я решила, что с нее уже довольно, и отпустила. Лялька тут же рухнула на пол ванной комнаты. Я сняла с вешалки полотенце и принялась вытирать ей голову.