Поудобнее перехватив узелок и подняв юбки, чтобы не отстать, Талия спешила вслед за остальными, петляя среди деревьев. Все трое не останавливались, пока не отошли на достаточное расстояние, чтобы их не было видно из замка.
Обернувшись, София передала факел Габриэлу.
– Здесь я вас оставлю.
– Никому не рассказывайте о нашем разговоре, – велел Габриэл и бросил на неё взгляд, красноречиво говоривший о взаимопонимании и наличии общих секретов.
– Ваши тайны – и мои тайны тоже. Зачем изобличать саму себя?
Искоса взглянув на надувшуюся Талию, София наклонилась к Габриэлу и наградила его долгим поцелуем в щеку.
– Bon voyage [11] , милорд.
Развернувшись к законной супруге с самодовольной улыбкой, несносная особа наконец скользнула в темноту и скрылась из вида. Габриэл тут же схватил Талию за руку и потащил в противоположном направлении, несмотря на протесты – её юбки цеплялись за кусты и вскоре порвались в клочья.
Следующие два часа Габриэл мчался через лес в том же темпе, не разбирая дороги и силой прокладывая путь среди густой поросли. При других обстоятельствах Талия восхитилась бы доблестью мужа, но сейчас из головы не шли мысли о Софии.
А вдруг эти двое только встали с узкой койки, когда она зашла в подвал? Или, наоборот, появление Талии помешало им туда улечься?
Как бы там ни было, больше всего сейчас хотелось дать мужу в глаз.
Ещё до свадьбы Талия знала, что Габриэл будет ей изменять, причём неоднократно. В высшем свете супружеская верность считалась уделом консерваторов-пуритан, а питать нежные чувства к собственному мужу или жене – и вовсе признак безнадёжной буржуазности.
К тому же Габриэл, вручая Талии проклятый брачный договор, первым делом предупредил, что не намерен воздерживаться от встреч с другими женщинами, хотя сам рогоносцем становиться не желает.
Наверняка в постели Габриэла уже успело перебывать великое множество красоток.
Однако все эти разумные доводы отнюдь не помогли сменить гнев на милость, и когда Габриэл наконец остановился, давая ей передохнуть, его первые слова только усугубили ситуацию.
– Вылитая оборванка, – проворчал Габриэл, вынув из кармана платок и стирая с её щеки грязь.
– Вот и бежали бы через лес с обворожительной Софией. Надо думать, она на оборванку никогда не похожа, – бросила Талия.
Габриэл скривился, но при этом пальцы его коснулись щеки Талии очень нежно.
– Буду очень признателен, если вы наконец избавитесь от опасной привычки искать приключений на свою голову.
– Искать приключений? – переспросила потрясённая и возмущённая Талия, глядя в исполненное гнева лицо мужа. Вот как, стало быть, по мнению Габриэла, она сама виновата, что её похитили? – Совсем ума лишились?
Серебристые глаза блеснули в свете выбившегося из-за облаков лунного луча, золотистые волосы шевелил лёгкий ветерок. Возможно, на Габриэла так повлияла дикая местность или угрожающая им опасность, однако высокомерный, лощёный граф Эшкомбский вдруг превратился в несдержанного незнакомца, дающего полную волю своим чувствам.
– Видимо, да, иначе после свадьбы глаз бы с вас не спускал. Но ничего, теперь я эту ошибку исправлю.
Яростная угроза заставила Талию затрепетать, но не от страха, а от приятного волнения – наконец-то Габриэл заявил на неё свои супружеские права.
Однако собственная реакция только ещё больше разозлила Талию. Презрительно прищурившись, она произнесла:
– Так и знала, надо было оставить вас гнить в подвале вместе с вашей смазливой французской шлюхой.
Напряжённая атмосфера никуда не делась, но в глазах Габриэла отразилось нечто похожее на удовлетворение.
– Не думал, что моя супруга такая ревнивица.
Неприятное обвинение заставило Талию вздрогнуть.
Да нет же, он ошибается.
– Я вовсе не ревную.
– Правда?
– Разумеется. Вы с самого начала не обещали хранить мне верность.
Габриэл посмотрел на Талию так, словно её слова его обидели.
– Я ведь ваш муж.
– Для вас, аристократов, брак ничего не значит. Клятвы у алтаря для таких, как вы, лишь пустые слова и… – Талия изумлённо ахнула, когда Габриэл вдруг притянул её к себе и крепко прижал к твёрдой груди. – Что вы делаете?
– Хочу показать, что для меня клятвы – не пустой звук. Вы моя жена, так что никаких любовников. – Глаза Габриэла сверкнули опасным огнём. – Никогда.
При виде такой животной страсти по телу Талии снова пробежала приятная дрожь, однако она опять взяла себя в руки.
– Помню. А вы в это время можете делать что хотите, – упрямо пробормотала Талия.
Взгляд Габриэла задержался на её губах.
– Я хочу только одного: увидеть жену в своей постели, как и подобает.
От его близости Талия затрепетала.
Наверняка это очередная жестокая шутка, сказала она себе. Не может быть, чтобы Габриэл испытывал к ней столь необузданную страсть.
– И поэтому вы в первый же день отправили меня подальше? – напомнила Талия.
Габриэл склонил голову, и Талия ощутила на щеке его горячее дыхание. Казалось, он вот-вот её поцелует.
– Я был очень зол и сам не понимал, что делаю.
Но Талия не позволила сбить себя с толку.
– А почему вы тогда обнимали полуодетую женщину? Для этого у вас тоже объяснение наготове?
Габриэл коснулся губами её губ.
– Я её не обнимал, а держал.
От внезапно нахлынувшего порыва влечения колени у Талии подогнулись, а сердце забилось быстро-быстро.
– Но до этого, наверное, обнимали…
Нет, Талия не успокоится, пока не добьётся правды. А Габриэл продолжал медленно целовать её губы.
– Женщины вроде Софии меня не интересуют, – прошептал он, гладя изящную спину Талии. – Особенно когда моя милая, покорная жёнушка снова со мной.
Отчаянное желание откликнуться на ласки Габриэла было настолько сильным, что заставило Талию опомниться. Она резко отвернулась, уклоняясь от кружащих голову поцелуев. Не хотелось вспоминать, какое ни с чем не сравнимое наслаждение дарят искусные ласки мужа. Или как сладко и приятно засыпать в его нежных объятиях.
Иначе будет только больнее, когда Габриэл снова её отвергнет.
– Милой, покорной жёнушки больше нет, – отрезала Талия.
Габриэл провёл носом по её шее, ощутил стремительное биение пульса.
– Я могу её вернуть.
Талия сжала отвороты его сюртука. По телу разлилась сладостная нега. Ей захотелось прижаться к Габриэлу ещё ближе. Ощутить его твёрдые мускулы, наслаждаться поцелуями и ласками, совсем как в первую брачную ночь.