— А-а, Видаль-Пеликорн! Вы пришли как нельзя кстати. Я как раз собирался вас разыскивать.
Сохранившаяся у Адальбера малая толика хладнокровия помогла ему выговорить:
— Добрый день, Уоррен. Похоже, несчастный случай. Неужели…
Он не решился произнести слово, которое нисколько не смутило полицейского.
— Убийство? С чего вы взяли?
— Но… толпа народа… полиция… Ваш приезд, конечно, оправдан известностью госпожи Торелли…
— Успокойтесь. Никто не умер, и вы не отыщете во всем доме ни капли крови, если только кухарка не порезала палец, готовя тосты к завтраку. Впрочем, кроме кухарки и мажордома, здесь и нет никого.
— Что значит никого?
— Все обитатели уехали этой ночью, оставив мажордома, шофера, кухарку и ее кота.
— Куда уехали? — едва сумел выговорить Адальбер, не веря своим ушам. — Не может быть. Мне ничего не говорили…
— Конечно, не говорили. Остерегались. Думаю, они получили какое-то важное сообщение и ударились в бегство.
— Бегство?! Почему вы повторяете это слово? От кого им пришлось бежать?
Уоррен в сером плаще с пелериной, более чем когда-либо похожий на птеродактиля, покосился на Адальбера желтым глазом.
— А какое бы слово вы употребили в данной ситуации? Видите ли, какой-то неизвестный, но удивительным образом осведомленный человек предупредил Торелли, что этим утром ее должны арестовать. За убийство.
Известие буквально сразило бедного египтолога. Он побледнел, позеленел, рот у него приоткрылся, будто ему не хватало воздуха, и бедняга непременно рухнул бы на ковер, если бы Уоррен не подхватил его на лету и не усадил в кресло. Потом он ослабил на Адальбере узел галстука, расстегнул рубашку, дал пару пощечин и потребовал, чтобы принесли стакан виски. Уоррену пришлось потрудиться — разжать кончиком ножа зубы, чтобы влить туда несколько капель горячительного.
— Вот уж незадача так не незадача! — воскликнул он, обращаясь к своему помощнику, который вместе с ним хлопотал возле Адальбера. — Не думал, что этой новостью свалю его с ног.
— Лишнее доказательство, что за последствия невозможно поручиться. Случается, что самые крепкие оказываются очень уязвимыми. Может, вы хотите, чтобы я сходил за врачом, сэр?
— Сначала попробуем виски, а там видно будет. Если не подействует, вызовем «Скорую».
Однако национальная панацея совершила очередное чудо: Адальбер начал кашлять, потом на ощупь отыскал стакан, который оказался не так уж и мал, и одним глотком осушил его. Потом снова откинулся на спинку кресла.
— By Jove! [17] — восхитился помощник. — Вот это скорость!
— Он и не на такое способен, я его видел в деле. Адальбер не хуже шотландцев. А теперь оставьте нас, Парнелл. Я вынужден рассказать ему весьма неприятные вещи. А бутылку не забирайте и закройте за собой дверь. Я не хочу, чтобы нас беспокоили.
В комнате воцарилась тишина. Уоррен наблюдал, как его жертва возвращается к жизни. Медленно, очень медленно. Если это был боксерский поединок, то Видаль-Пеликорну давно бы засчитали нокаут. Уоррен уже подумывал, а не позвать ли ему в самом деле врача, но тут Адальбер протянул стакан, чтобы его наполнили снова, отпил глоток и спросил совершенно бесцветным голосом:
— Обвиняют в убийстве кого?
— Графини д’Ангиссола. Это случилось во время кораблекрушения «Титаника». Главный комиссар Ланглуа только что позвонил мне из Парижа и сообщил, что горничная госпожи Белмон, Хэлен Адлер, получившая удар кинжалом в отеле «Риц» на глазах князя Морозини и впавшая в кому, вышла из нее.
— Вот как! — воскликнул Адальбер. — Не думаю, что после таких испытаний у нее ясная голова. Вышла из комы и сразу обвинила Лукрецию? Да это ни в какие ворота не лезет! Во-первых, «Титаник» погиб двадцать лет назад. Лукреция была в те времена подростком. Ей тогда было не больше…
— Ей тогда было девятнадцать лет. А сейчас почти сорок, хотя она очень удачно их скрывает. Ее фамилия фигурирует в списке пассажиров, она делила каюту на верхней палубе с неким Катанеи и была его любовницей. Он держал ее взаперти, и она не покидала каюты на протяжении всего путешествия.
— Вышла только однажды, чтобы убить пожилую женщину, когда на пароходе воцарилась паника. Как это правдоподобно! Да эта Хэлен…
— Я не сомневался, что вы мне не поверите. Но вы достаточно хорошо меня знаете, чтобы быть уверенным: я не гоняю попусту моих полицейских и не основываюсь на сплетнях и слухах. Добавлю, что комиссар Ланглуа сейчас пересекает Ла-Манш, чтобы передать мне в руки весь материал, которым располагает. Вы не раз видели комиссара за работой и прекрасно знаете, что он не из тех, кто любит пошутить. Как и я. И я вынужден приступить к допросу.
— Вы будете допрашивать меня?! Мне нечего вам сказать! — сердито пробурчал египтолог, приготовившись обороняться. — Меня уж точно не было на «Титанике»!
Не сводя ледяного взгляда с недовольного Адальбера, Уоррен достал трубку, не спеша набил ее, зажег, выпустил два или три клуба дыма и, прислонившись спиной к камину, тяжело вздохнул.
— Выслушайте меня, старина, — начал он. — Здесь, иными словами у вас в доме, мы можем побеседовать по-дружески, но, если вы предпочитаете мой кабинет в Скотленд-Ярде, я вам оставляю составленное по всей форме приглашение и удаляюсь. Выбирайте, но побыстрее. Я не привык терять время даром.
Адальбер понял, что взял неверный тон. Он сложил оружие и спросил:
— Что вы хотите знать?
— Когда вы познакомились с госпожой Торелли… и все, что происходило потом, — ответил суперинтендант уже не так официально и уселся на стул рядом с креслом «хозяина дома», не желая смотреть на него сверху вниз. — И почему бы вам сначала не закурить, — добавил Уоррен.
Благосклонное предложение ободрило Адальбера, он закурил и начал рассказывать. Ему было даже приятно вернуться к началу своей любви: «Травиата» в Опере, певица поразила его, очаровала, вознесла на вершину блаженства, он решил следовать за богиней по пятам, их приезд в Лондон, их дуэль на учебных рапирах с Корнелиусом Уишбоуном… Тут Уоррен прервал его:
— А где, собственно, этот Уишбоун сейчас?
— Понятия не имею. Приехав в Лондон, он взял номер в «Рице», но позавчера отправился в Париж. Там он тоже останавливается в «Рице».
— Сейчас проверим. Паренелл!
Не прошло и пяти минут, как было выяснено: господин Уишбоун в самом деле объявил о своем приезде в столицу Франции, но пока его там еще не видели. Этого коротенького сообщения оказалось достаточно, чтобы Адальбер снова вспыхнул:
— Не иначе она позвала его обратно, рассказав невесть что! И я думаю, что «Роллс-Ройс»…
— Неужели вы не заметили, что шофер по-прежнему в доме? И «Роллс-Ройс» тоже, как ему и положено. Очевидно, они воспользовались такси.