— По-видимому, с кем-то беседовала.
— С кем?
— Я выясняю, — хладнокровно ответил детектив. — Пока безрезультатно. К моему стыду, «фольксваген» от меня ускользнул.
Он ожидал порицаний, но я по достоинству оценил его самовольные действия.
— Молодец, Илья. Не плохо было бы добраться до владельца «фольксвагена».
— Автомобиль может числиться в угоне или быть арендованным. Данные по угону я запросил, но без номеров это дело тухлое.
Я молчал, нервно стиснув зубы и постукивая пальцами по рулю. Благо, на шоссе образовалась пробка, и я мог спокойно обсудить с Томашиным положение вещей. Оказывается, затор на дороге может быть весьма кстати.
— Ты ничего не напутал? — упавшим голосом спросил я.
— Насчет вашей матери? Боюсь, что нет.
— С ней в эти дни постоянно находилась домработница, Лиза. Может, это она выходила?
Я цеплялся за соломинку, не желая соглашаться с участием родной матушки в заговоре против меня. И сыщик это понял.
— Тогда поговорите с домработницей, — посоветовал он. — Вам это будет удобнее.
— Черт! — яростно процедил я. — Только этого мне не хватало!
— Не огорчайтесь раньше времени, Николай Андреич. Ничего страшного ведь не случилось.
Ему легко говорить.
— Постараюсь, — пообещал я, трогаясь с места. Пробка потихоньку рассасывалась, и движение восстановилось. — Чем еще порадуешь?
— Пока больше нечем.
— Тогда возвращайся к слежке за Анной Ремизовой. Принимай эстафету. Прямо сейчас же, не теряя ни минуты…
Надо ли говорить, в каком состоянии я ворвался домой? Мне стоило невероятных усилий погасить порыв немедленно допросить матушку и Лизу.
«Родительница вряд ли признается, — отрезвил меня второй Нико. — Доведешь ее до приступа, как в прошлый раз, тем дело и кончится. А с Лизой поговорить не помешает. Авось, она что-нибудь выболтает!»
— Где твоя рыба? — с порога огорошила меня матушка.
— Как где? Съели. Уху на костре варили… а какие карасики остались, мы их поджарили, — тараторил я, скрывая от ее зоркого ока свое возбуждение. — Тебе рыбки хочется? Нет проблем. Сейчас закажу.
Я взялся за телефон, но она остановила меня раздраженным жестом.
— Не надо мне рыбы! Сам-то как? Отдохнул?
— Отлично отдохнул.
— Не умеешь ты врать, Нико, — вздохнула матушка. — Совсем не умеешь. Погляди на себя! Под глазами черно, щеки ввалились. Не переусердствовал с рыбалкой-то?
— В самый раз, — не сдавался я. — Лучше расскажи, как вы тут с Лизой справлялись.
— Ничего, справлялись…
— Я в ванную! — сообщил я, на ходу стаскивая с себя пропотевшую тенниску. — Жарко, сил нет. И ужасно есть хочется.
— Слава богу, у тебя аппетит не пропал, — промолвила мне вслед матушка. — Лиза уж на стол накрывает.
Включив воду, я встал под душ и задумался. Нужно как-то успокоиться и вести себя естественно. Не подавать виду, что…
— А что? — вслух произнес я. — Может, разгадка лежит у меня под носом, а я ее всюду ищу. Детектива нанял, отстегиваю ему крутые бабки. А всего-то и делов, поговорить по душам с собственной маменькой. Вот загвоздка! Она упертая, почти как я. Умрет, а не расколется.
Некоторые поют, когда моются, а я выговаривался, используя уличный сленг и нецензурные выражения. Шумела вода, и я не опасался подслушивания.
Выговорившись всласть, я вытерся, обмотался полотенцем и выглянул в коридор. На ручке двери ванной комнаты уже висели чистые шорты и майка. Одевшись, я отправился в столовую.
Лиза разливала из супницы по тарелкам куриный бульон с лапшой. Я сел на свое место и только теперь ощутил смертельную усталость. Неделя всенощных бдений у постели Анны, мучительное и постыдное желание, которое она будила во мне, ее мрачная тайна и мои беспрестанные тревожные мысли вымотали меня.
— Вы прямо с лица спали, Николай Андреич, — заметила Лиза, наполняя мою тарелку. — Будто не с отдыха, а с марафона какого приехали.
— Так оно и есть, с марафона. Дорвался до рыбалки, не оттащить. Пять щук поймал… во-о-т таких, — широко раздвинув руки, сочинял я. — А карасей да мелюзги всякой не счесть. Кстати, Лиза…
Я оглянулся, но матушки не увидел. Вероятно, она замешкалась у себя в спальне.
— Лиза! — с чувством повторил я. — Вы никуда из дому не отлучались, пока меня не было?
— Как можно! Я за Берту Евгеньевну в ответе перед вами. Даже в магазин не ходила. Все по телефону заказывала, с доставкой, как вы велели.
— Точно?
— Вот вам крест, ей-богу! — всполошилась домработница. — Да нам двоим много ли надо?
— Как она себя чувствовала?
— Полегче. Приступов не случалось. Я ее гулять звала, а она ни в какую. Доктора, мол, запретили.
— Значит, она никуда одна не выходила?
— Что вы, Николай Андреич! Она со мной-то во двор выйти не решилась, а одна тем более.
— А третьего дня вы чем занимались?
— Третьего дня? — Лиза сдвинула выщипанные в ниточку брови. — Позавчера, выходит? Как всегда, дома были. Берта Евгеньевна книжку читала… я по хозяйству возилась. Пообедали, потом прилегли. Я как будто провалилась, уснула мертвецким сном. Просыпаюсь, глядь — скоро шесть часов. В кухне чайник кипит, Берта Евгеньевна фруктовый салат кушает. Присоединяйся, говорит, Лизавета к моей трапезе. Так и сказала. Я стою, глазами хлопаю, никак в себя не приду. Первый раз со мной такое. Обычно-то я днем не сплю…
Лиза сообразила, что зря призналась в своей оплошности, и осеклась. Начала оправдываться:
— Вы не подумайте, если бы Берту Евгеньевну сердце схватило, она бы меня кликнула. Я бы мигом прибежала! Хотя конечно… когда сильно плохо, не крикнешь. Но ведь обошлось же! Я чутко сплю, — виновато бубнила она. — Ночами и то вполглаза… все прислушиваюсь, как там Берта Евгеньевна…
— Ясно, — процедил я, принимаясь за бульон. — Ладно, Лиза, зовите хозяйку к столу. Стынет все.
Она с радостью метнулась прочь. Теперь она будет молчать о нашем разговоре, потому что чувствует вину.
Сыщик ничего не напутал. Матушка таки ходила на встречу с водителем или пассажиром «фольксвагена». Она подмешала домработнице в еду своего снотворного, чтобы та крепко уснула, а сама отправилась на свидание. Вывод один: матушка желала сохранить свою отлучку в тайне. Не от Лизы, разумеется, — что ей Лиза? — от меня.
Устраивать родительнице допрос с пристрастием я не стал. Рассудил, что ничего этим не добьюсь. А учитывая состояние ее здоровья, могу только навредить.