— Но если почерк — отражение личности, — напомнила ему Лукас, — то почему же вы утверждаете, что графология — это шарлатанство?
— Потому что я имею в виду совсем другое. Что бы ни написал человек, это действительно показывает, какой он. Но при этом не имеют значения избранные им слова, их порядок, даже смысл написанного. Письмо может быть его лишено вовсе. Но важен сам факт, что кому-то пришли на ум эти слова, а рука сподобилась перенести их на бумагу. Для меня именно здесь кроется нечто подобное чуду.
Она слушала его, опустив голову и глядя в пол.
— Я всегда уподоблял почерк отпечаткам пальцев, но только он несет в себе отпечатки сердца и ума, — продолжал он, готовый сам посмеяться над своей сентиментальностью и ожидая от нее сходной реакции. Но тут произошло нечто странное. Маргарет Лукас кивнула и поспешно отвела взгляд в сторону. Паркер подумал, что еще одно электронное письмо пришло на компьютер и отвлекло ее внимание. Но новых писем не было, а когда ему попалось отражение в мониторе ее лица, то показалось, что на глаза Маргарет Лукас навернулись слезы. Этого он от нее ожидал меньше всего, но факт оставался фактом — Лукас украдкой смахнула с глаз непрошеную влагу.
Он уже собирался спросить, не случилось ли чего, но она резко отошла к столу, на котором все еще лежали между стеклами фрагменты обугленной бумаги. Не дав ему ни малейшего шанса спросить ее про слезы, она сама атаковала его вопросом:
— Что вы думаете о нарисованных им лабиринтах? Они могут оказаться нам полезны? Нет ли в них ключа к разгадке?
Он не сразу ответил, продолжая смотреть на нее. Она была вынуждена повторить:
— Так что по поводу лабиринтов?
Еще мгновение спустя он тоже посмотрел вниз, на листы желтой бумаги. Вообще говоря, только психопаты имели тенденцию оставлять против себя улики в виде криптограмм, да и то крайне редко. Но Паркер подумал, что за неимением чего-то более существенного они вполне могут заняться и лабиринтами. Он взял стекла, между которыми лежали нужные фрагменты блокнота, и поместил их в проектор.
Лукас снова встала рядом с Паркером, глядя на стену.
— Что конкретно мы здесь высматриваем? — спросил Кейдж.
— Не образуют ли сочетания линий каких-то букв, так? — предположила Лукас.
— Хорошая мысль, — поддержал ее Паркер. Его радовало, что она, как казалось, стала вникать в тонкости решения головоломок. Они тщательно проверили все линии лабиринтов, но ничего не обнаружили.
— Тогда, быть может, здесь кроется некая карта или схема? — не унималась она.
Еще одна неплохая идея.
Все присутствующие стали вглядываться в линии. Лукас как агент местного отделения ФБР знала географические очертания города лучше всех. Но ни она, ни остальные не могли разглядеть в рисунках ничего даже приблизительно похожего на городской район или квартал.
Геллер вернулся к монитору своего компьютера и, покачав головой, констатировал:
— Трюк с анаграммами больше не срабатывает. На остальных фрагментах пепла почти нет букв, из которых могло бы сложиться слово.
— Что ж, придется решать эту задачку старомодным путем. — Паркер снова принялся расхаживать по лаборатории, бросая взгляды на доску. — «К черной…»
— Быть может, речь о какой-то организации афроамериканцев? — высказал предположение Эванс.
— Не исключено, — сказал Паркер. — Но мы должны помнить, что главарь был умен и хорошо образован.
— И что с того? — наморщил лоб Кейдж.
Ответила ему Лукас:
— Слово «черной» написано с маленькой буквы. Если бы речь шла об организации, логично было бы использовать заглавную.
— Верно, — согласился с ней Паркер. — Кроме того, слово явно носит описательный характер. Оно, конечно, может иметь расовый смысл, но едва ли относится к какой-либо конкретной группе.
— Но я бы не забывал и о том, — сказал Кейдж, — как ему нравится водить нас за нос.
— Да, и это тоже правда, — согласился Паркер.
Черная, черный, черное…
Паркер вновь вернулся к столу с запиской вымогателя. Оперся ладонями на стол по обе от нее стороны. Вновь вгляделся в «Слезу Дьявола» вместо точки над «i». Всмотрелся в застывшую пасту шариковой ручки.
«Что еще ты знаешь? — мысленно спросил он, обращаясь к документу. — О чем ты умалчиваешь? Какие секреты хранишь? Можно ли…»
— По-моему, я нашел кое-что интересное, — оборвал его размышления голос с порога.
Все дружно повернули головы.
В лабораторию энергичной походкой вошел детектив Лен Харди, держа в руке пачку каких-то бумаг. Он явно пробежал часть пути и теперь остановился, восстанавливая сбитое дыхание.
— Признаю, Маргарет, вы были правы. Я не стрелок и не следователь. Но вам нелегко будет найти другого такого же любителя порыться в архивах. Вот я и решил, почему бы мне не заняться своими прямыми обязанностями? И я нашел материалы, имеющие отношение к кличке Диггер.
Он положил бумаги на стол и принялся перебирать их. Потом оглядел всю команду.
— Прошу у всех прощения за то, что случилось раньше сегодня. Я имею в виду инцидент с мэром. Я наломал дров. Перестарался в стремлении предотвратить дальнейшее кровопролитие.
— Мы это уже обсудили, Лен, — сказала Лукас. — Что вам удалось обнаружить?
Харди повернулся к Эвансу.
— Когда вы проверяли происхождение клички, какими базами данных вы пользовались?
— Самыми общепринятыми, — ответил доктор, готовый сразу же занять оборонительную позицию.
— Общепринятыми, но криминальными, так? — спросил Харди. — Национальной базой по преступлениям с применением насилия, Центром информации полиции Нью-Йорка, «Лицами в федеральном розыске», Программой Джона Джея?
— Да, разумеется, всеми ими, — ответил Эванс, глядя в сторону.
— И были совершенно правы, — продолжал Харди. — Но меня вдруг осенило — а почему бы не прочесать другие ресурсы? И под конец я нашел, что искал. На сайте факультета истории религий Кембриджского университета.
Харди открыл свой блокнот. Он исписал в нем десятки страниц, где все было пронумеровано и разложено по полочкам. Молодой полицейский действительно в совершенстве владел методикой работы с архивными материалами.
— Помнится, вы упомянули о некой группе, возникшей в Сан-Франциско в 1960-е годы, — продолжал он. — Они тоже именовали себя «Диггерами».
— Да, но я их проверил, — сказал доктор. — Мелкая шпана, не более того.
— Вовсе нет! — живо отреагировал Харди. — Они создавались как радикальная подпольная политическая организация с центром в Хайт-Эшбери. Я ознакомился с их историей и взглядами. Оказалось, что название они позаимствовали у английской группировки XVII века. Но проповедовали абсолютно революционное учение. Например, выступали за отмену частной собственности на землю. Но вот что еще важнее. Сами они занимались в основном экономической и социальной теорией, но были тесно связаны с еще одной такой же группой, которая не чуралась насилия. Эти назвали себя «Истинными левеллерами».