И вот они, денежки-то…
Превосходно…
Две огромные сумки из плотного зеленого полотна. С ручек каждой свисает красная бирка с надписью: «Федеральная собственность. Просьба не трогать».
Он посмотрел на часы. По его подсчетам, у него оставалось не меньше двадцати минут до того, как Кейдж, Кинкейд и остальные агенты вернутся в здание после перестрелки с Диггером в парке.
Времени — вагон, но при условии, что он будет действовать быстро.
Филдинг расстегнул молнию на одной из сумок — никаких замков предусмотрено не было — и вывалил деньги на пол. Сумка, как он прекрасно знал, вся представляла собой сплошной датчик слежения. А Тоби Геллер поведал ему, что и упаковка каждой пачки банкнот служила для той же цели — этого, кстати, он предвидеть не мог. «Неужели и каждая купюра тоже „заряжена“? — подумал он. — Нет, едва ли, иначе Геллер похвастался бы и этим». Но Филдинг ничего не принимал на веру, а потому достал из кармана небольшой серебристый прибор — сканер, который улавливал малейшее излучение любой длины волны — от простого радио до инфракрасного света. Он провел им по нескольким наугад выбранным банкнотам, но никакой реакции от сканера не последовало.
Филдинг отшвырнул приборчик в сторону — больше он ему не понадобится — и вытащил из-под рубашки легкий рюкзак. Раздобыв парашютный шелк, Филдинг сам сшил эту тару. Теперь он принялся ссыпать деньги внутрь ее.
Он потребовал двадцать миллионов, потому что сумма показалась ему подходящей для подобной схемы вымогательства и, кроме того, подтверждала, что вся акция могла быть местью за некое значительное происшествие во время войны во Вьетнаме. Но Филдинг знал, что реально сможет унести только четыре миллиона, — ведь даже они будут весить почти тридцать семь килограммов. Человек далеко не спортивный, он шесть недель посещал оздоровительный центр в соседнем Мэриленде, чтобы хоть немного подтянуть мускулатуру и справиться с этим весом.
Была и еще одна проблема. В современных условиях каждая стодолларовая бумажка легко отслеживается в США благодаря разного рода сканерам и компьютерам. Но Филдинг знал, как преодолеть затруднение. В Бразилии, где он окажется уже через несколько дней, четыре миллиона «грязных» долларов превратятся в три миллиона двести тысяч в золотых слитках. А золото он обратит в ту же сумму в наличных долларах, но уже «отмытых», или в евро.
А потом за несколько лет его капитал снова вырастет до четырех миллионов или даже больше, учитывая благоприятную экономическую конъюнктуру и рост банковских процентных ставок.
Никаких сожалений, что он не может унести всей наличности, Филдинг не испытывал. Он шел на преступление не из жадности, а из любви к искусству.
Заполнив шелковую емкость до отказа, он закинул ее на плечо.
Потом вышел в коридор и, склонившись набок от тяжести ноши, направился к лифту.
При этом он размышлял: придется убить охранника на входе, как и любого из членов его бывшей команды, которые могут там оказаться. Он вспомнил, что Тоби Геллера отправили домой, но Лукас все еще находилась где-то в здании. Вот ей определенно придется умереть. При других обстоятельствах, расправится он с ней или нет, не имело бы особого значения — он сумел тщательно скрыть свое подлинное имя и место, где жил. Однако агенты ФБР оказались куда более ушлыми, чем он предполагал. Бог ты мой, они даже умудрились обнаружить его явку в Грейвсенде… Если честно, Филдинг тогда был в шоке. Он и не предполагал, что они на это сподобятся. К счастью для него, на той квартире успел не раз побывать Гилберт Хавел, а потому соседи, которым показали фото мертвого Хавела, были убеждены, что именно этот человек снимал квартиру, укрепив заодно агентов в их убеждении, что он и являлся главным организатором преступлений.
А потом они оказались так близки к обнаружению, что «Ритци-Леди» станет объектом третьего нападения… Он сидел в документальной лаборатории чуть ли не в холодном поту, наблюдая, как компьютер постепенно складывает это название из уцелевших фрагментов записи с явочной квартиры. И дождался все-таки подходящего момента, чтобы влезть с репликой: «Ритц! Быть может, это „Ритц-Карлтон“?» Как только они это услышали, им всем показалось, что найдено стопроцентно верное решение. И стало маловероятным, что они продолжат обдумывать какие-то еще версии.
Вот так любой истинный мастер составления головоломок и подбрасывает ложные варианты отгадок, верно, Паркер Кинкейд?
И кстати, надо подумать и о нем тоже!
О, он слишком умен и опытен! Оставить его в живых, значит, сильно рисковать.
Медленно двигаясь вдоль пустынного коридора, Филдинг пришел к заключению, что если он сам являл собой идеального преступника, то Кинкейд был близок к идеалу сыщика.
А что происходит при столкновении двух противоположных друг другу идеалов?
Впрочем, это был уже всего лишь риторический вопрос, а не загадка. И не стоило труда размышлять сейчас над ответом. Филдинг дошел до лифта и нажал кнопку «Вверх».
Маргарет Лукас распахнула дверь лаборатории по работе с документами.
Заглянула внутрь и окликнула:
— Эй, доктор Эванс? Вы здесь?
Ответа не последовало.
Она остановилась у рабочего стола, где по-прежнему лежала записка вымогателя.
«Конец света грянет».
И ей подумалось: быть может, Паркер Кинкейд оказался все же не до конца прав в своей уверенности, что никто не допустил бы случайно такой ошибки.
Конец света почти грянул этой ночью. И грянул оглушительно.
Как наступил он для нее, когда ей позвонила свекровь и сообщила о катастрофе, в которой погибли Том и Джоуи. Той ветреной ноябрьской ночью, как и еще много ночей подряд, она лежала в постели без сна, неспособная дышать, не в силах даже плакать, и была уверена, что вместе с взрывом самолета для нее грянул конец света.
Именно грянул, как гром среди ясного неба.
И сейчас Лукас стояла, склонившись над столом, ее короткие светлые пряди падали по сторонам глаз подобно шорам, и всматривалась в закорючки небрежно написанных слов. Он вспомнила, как наблюдала за Кинкейдом, когда в записку вглядывался он, и его губы слегка шевелились при этом, словно он допрашивал живого подозреваемого.
«Конец света грянет».
Она тряхнула головой, стараясь избавиться от сумрачно философского настроения, овладевшего ею. Потом развернулась и вышла из лаборатории.
Направилась она к лифтам. Возможно, Эванс дожидался в комнате охраны. Стоя у двери лифта, она рассеянно следила, как переключаются лампочки по мере спуска кабины.
В коридорах было пустынно, но ей слышались все те едва заметные звуки, которые раздаются порой ночью в совершенно пустых офисах. Местное отделение ФБР, где она работала постоянно, располагалось в нескольких кварталах отсюда, ближе к городскому совету, и в центральную штаб-квартиру она наведывалась не так уж часто. Оно всегда казалось ей огромным. А сейчас, среди ночи, подумалось ей, здесь темно и даже как-то страшновато. А напугать Маргарет Лукас было совсем непросто. Она вспомнила, как Кинкейд спроецировал записку вымогателя на экран в лаборатории, а она чуть не вздрогнула при этом — изображение напоминало призрак.