Тем не менее украинский ресторан в Монтрё мы нашли быстро. Не какая-нибудь этническая забегаловка, а солидный ресторан на набережной.
— Можно говорить по-русски? — спросил я встречавшую нас даму.
— Конечно. Мы всякому гостю рады, — ответила она без акцента.
— Сначала мы хотели бы выпить что-нибудь в баре.
— Бар работает только вечером.
— Но нам бы хотелось перекинуться парой слов с барменом.
— С Мишей?
— Да, да.
— Он приходит значительно позже. Хотя… Кажется, только что был здесь. Я спрошу.
Она отошла на минуту и вернулась с официантом, высоким хлопцем средних лет в роскошной национальной одежде и с усами под Тараса Шевченко.
— Вы ищете Мишу? — спросил он.
— Да.
— Так вы разминулись с ним пятью минутами. Но вы найдете его на набережной. Он всегда после обеда гуляет там.
Вмешалась встречавшая нас дама:
— Даже если вы его не найдете, то погуляете по набережной. Вы знаете, какая она у нас? Просто самая лучшая в мире.
— Я слышал об этом. Но как я его узнаю?
— Вы знаете его фамилию?
— Нет.
— Таль. Он — Миша Таль. Гроссмейстера Таля вы должны знать. Так вот наш Миша похож на гроссмейстера: небольшого роста и хлипкий.
— И у него в руках большой зонт с черно-белыми полосками, — добавила дама. — Он болеет за какой-то итальянский клуб, и это цвета клуба.
«Прямо наваждение какое-то! — подумал я. — После Мишеля Платини Михаил Таль. Не иначе следующий будет Михель Шумахер!»
Однофамильца гроссмейстера мы узнали сразу. Он шел не спеша, размахивая большим черно-белым зонтом.
Мы обогнали его. Потом остановились. Начала Мальвина:
— Мы специально приехали из Бразилии, чтобы поговорить с вами.
Маленький человек застыл, смерил взглядом сначала Мальвину, потом меня и грустно изрек:
— Я еще не знаю, хорошо это или плохо. Но Бразилия очень далеко и, если вы действительно приехали оттуда, а не из Москвы, то, наверное, у вас есть основания для того, чтобы останавливать меня на набережной.
Он явно волновался, и я решил его успокоить:
— Нам срочно нужна ваша консультация. Только консультация. А остановили мы вас потому, что сами хотим подышать воздухом, полюбоваться вашей набережной.
— Тем более, что погода сегодня отличная, — продолжила Мальвина.
— Тогда давайте присядем, — предложил Миша. — Скамейки уже сухие.
Мы сели.
— Так что вам надо? Хотя сначала я хотел бы знать, кто вас ко мне прислал. Я не спрашиваю, кто вы такие, потому что вы не скажете. Да и, откровенно говоря, мне это неинтересно.
— Мы вчера беседовали с Микеле Платини.
— Как он себе чувствует? Дома у него все в порядке?
— Как дома, не знаю. Мы беседовали с ним в Сгрене, есть такая тюрьма в Милане.
— Да, — вздохнул Миша, — ему не повезло. Он просил передать мне привет?
— Я думаю, что он непременно сделал бы это, но ему мешали надзиратели.
— Я понимаю, — снова вздохнул Миша. — Вы старый знакомый Микеле?
— Мне приходилось с ним работать.
— Вы уже не молодой человек и хорошо говорите по-русски, значит, вы учились в России еще в то время. В таком случае вы должны были изучать закон перехода количества в качество.
— Я представляю, что это такое.
— Вы представляете. А я знаю. Я преподавал философию в Одесском университете. Так вот. Если количество информации, которую вы хотите получить от меня, перейдет в новое качество, то мне хотелось бы иметь более веские гарантии, чем рассказ о встрече с уголовником в тюрьме. Гарантии — это всегда гарантии. Хотя какие могут быть поручительства теперь, когда все перемешалось?! Так что за информацию вы хотите получить?
— Меня интересуют частные швейцарские банки.
— Вы хотите положить деньги в банк. Зачем? Пользуйтесь жизнью, пока вы молоды. Да-да, вы еще молоды. Вам нужно тратить деньги на вашу замечательную спутницу, а не гноить их в банке.
— Я не хочу класть деньги в банк. Как раз наоборот.
— Надеюсь, вам не пришла в голову мысль ограбить банк! От друзей этого сицилийца можно ожидать всякого.
— Я знаю номер счета. Но не знаю банка.
— А это понятно. Но хоть что-нибудь вам известно о банке?
— То, что его владелец был или есть человек по фамилии Энгельс. Хотя человек, от которого я узнал название банка, мог зашифровать имя. Он склонен к мистификациям.
— И это понятно. То есть это может быть банк Крюмме, Энгель и сыновья.
— Такой есть?
— Нет. Просто предположение.
— Вы нам поможете?
— Ради бедолаги Микеле.
— Когда я могу получить ответ?
— Завтра. В это же время. На этом же месте.
— И посмотрите, нет ли банкиров по фамилии Маркс.
— Я уже догадался.
— Почему-то я не очень верю, что этот бывший преподаватель философии поможет нам, — размышляла Мальвина за ужином. — Не похож он на специалиста по швейцарским банкам.
— А он и не специалист. Он просто знает этих специалистов.
На следующий день пароход снова доставил нас в Монтрё. Миша сидел на скамейке неподалеку от ресторана. Мы подсели к нему.
— Увы, — начал он, — банков, с указанными вами координатами, в Швейцарии нет. Не могли бы вы дать мне еще какие-нибудь данные?
Мне ничего не оставалось, как рассказать ему, что мы получили записку, где есть указание на Эвиан, рейс парохода и на имя Энгельс.
— Есть и номер счета, — добавил я.
Миша поразмышлял с пару минут.
— Все правильно. Вы мыслили верно. Но где здесь ошибка? Покажите мне точно, как было указано в записке.
Я написал: «Evian 10.45. — Engels».
— Почему перед Энгельсом стоит тире? — вслух рассуждал бывший преподаватель философии. — Это может быть, как вы и предполагали, «кто-то и Энгельс». Или это не тире, а минус, тогда это может означать: «Но не Энгельс». В этом случае, конечно, Маркс. Нет, вы рассуждали правильно. Но я еще посмотрю Фейербаха, Лафарга. Вам повезло, что вы попали на преподавателя марксистской философии. Где вы остановились в Эвиане?
— В отеле Ализе. Знаете такой?
— Я знаю все гостиницы в Эвиане. Номер, в котором вы остановились?
— Двадцать четыре.