— А к кому, к кому же она собиралась?
— Не знаю, — сморщила носик Лена, явно сожалея, что не может помочь посетительнице, вернее, представительнице прокуратуры, как было указано в самопальной ксиве Глафиры. — Иначе я бы запомнила.
— Может, она дружила, общалась с кем-то из вашего коллектива?
— Нет, ни с кем. Только со мной иногда разговаривала.
— Значит, беседовать с остальными — бесполезно?
— Абсолютно.
— Ну что ж, спасибо, Лена, вы мне все равно помогли.
— Заходите.
— Вот трубу найду, большую, тяжелую, мелиоративную — тогда и зайду, — улыбнулась Глафира, распрощалась с секретаршей и вернулась в машину. Было жаль потраченного времени — ничего существенного о Вере Нечаевой ей так и не удалось узнать.
Она достала блокнот, где был записан адрес пропавшего гардеробщика-швейцара, Бориса Трубникова, и поехала навестить его соседку, еще не так давно присматривавшую за его детьми.
По дороге она подумала почему-то, что в отсутствие хозяина квартиры эта самая соседка вполне могла сдавать ее и получать за это деньги. Если, конечно, у Трубникова — уже после его исчезновения — не обнаружились какие-нибудь родственнички.
Все, что ее интересовало, она узнала от двух сидевших на залитой солнцем скамейке пенсионерок — этого вечного кладезя чистейшей воды информации. Женщины, оказывается, были очень хорошо знакомы с Борисом, знали и жалели его детей и до сих пор не могли прийти в себя после исчезновения целого семейства.
— Скажите, кто-нибудь писал заявление о пропаже Бориса и его детей? Ну, может, какие-нибудь родственники, друзья? — спросила у них Глафира.
Они не знали, а сами, понятное дело, в милицию не обращались.
— Об этом вам лучше всего спросить Свету, соседку его, няньку его детей. Она, кстати говоря, утром вернулась с ночной смены, так что дома.
— Что за человек эта Света?
— Одинокая молодая женщина. Мужиков к себе не водит. Спокойная, работящая. Она была очень привязана к детям, жалела Бориса, но никаких отношений между ними, если вам это интересно, у них не было. Во-первых, Борис тогда еще не отошел после смерти жены, Любаши, которую он сильно любил, во-вторых, Света тогда встречалась с одним человеком… правда, потом они расстались, выяснилось, что он женат. Вот так.
Свету она, конечно, разбудила. Розовое после сна лицо, растрепанные короткие волосы и удивленный взгляд.
— Вы ко мне?
Казалось, Света удивилась так, словно к ней никогда и никто не приходил прежде. Глафира вспомнила характеристику соседок — мужиков к себе не водит. Значит ли это, что Светлана придерживается настолько замкнутого образа жизни, что не принимает вообще никого? Даже подружек? Что ж, и такие люди встречаются. Как правило, люди замыкаются после перенесенных ими тяжелых душевных травм.
— Меня зовут Глафира Кифер. Я — помощник следователя прокуратуры и хотела бы поговорить с вами об исчезновении целого семейства, очень хорошо вам знакомого.
— Проходите, — Светлана смиренно отошла в сторону, впуская посетительницу. Вот так же смиренно, подумалось Глаше, она впускала в свою жизнь беду. — Чаю хотите?
За чаем беседа пойдет легче. Глаша кивнула головой.
— Как вы думаете, куда же делся Борис Трубников со своими детьми? — спросила она.
— Вот понятия не имею, — пожала плечами Светлана.
На вид ей можно было дать лет тридцать с небольшим. Свежая чистая кожа, блестящие волосы, хорошие зубы. Вот только взгляд взрослой, уставшей женщины. На Светлане был легкий голубой халатик, настолько просторный, что можно было бы даже предположить, что она беременна.
— Вам уже, наверное, доложили, что я присматривала за детьми Бориса? — спросила Света. — Чудесные дети, знаете, какие-то породистые, что ли. Умнички, спокойные, с ними практически не было хлопот. Что Петя, что Машенька или Саввочка. Я так к ним привязалась!
— На какие средства Борис содержал семью?
— Он работал гардеробщиком в одном заведении, и еще хозяин ему помогал. И денег подбрасывал, и наказал кому-то из своих работников каждый вечер собирать ему целый пакет еды. Иногда это была готовая еда, иногда — полуфабрикаты, замороженное мясо. Не говоря уже о сухих пайках — макароны, там, рис, мука… Я же покупала им молоко. Борис был замечательным человеком, но… Как бы вам это сказать… Страдальцем, что ли. У него было такое лицо… Глаза печальные, как у бассет-хаунда. Он с трудом заставлял себя улыбаться на работе. А ведь ему по штату, что называется, полагалось встречать гостей с улыбкой, помогать им раздеться и прочее.
— А что произошло с его женой?
— Она простыла, подхватила воспаление легких и сгорела буквально за неделю. Молодая женщина, очень красивая. Дети все, кроме Саввочки, на нее были похожи.
— Светлана, почему вы говорите об этой семье в прошедшем времени?
— Не знаю. Но уж, во всяком случае, не потому, что считаю их погибшими! Я предполагаю, что они все вместе отправились куда-нибудь в сельскую местность. Возможно даже, в Иловатск, где господин Агишин собирался открыть колбасный цех.
— Вы были там?
— Нет. Если бы он хотел — сказал бы. Я никому не собираюсь навязываться! Даже Борису. К тому же надо учитывать, в каком состоянии он находился после смерти жены. Это его решение, и я его уважаю.
— А как же дети? Неужели вы не скучаете и вам не хочется их увидеть?
— Хочется. Но, повторяю, я не хочу никому навязываться. Я уже думала об этом, и не раз. Посудите сами. Вот я приезжаю, к примеру, в Иловатск, вижу Бориса, и что он подумает обо мне? О молодой женщине, незамужней, одинокой, которая нагрянула к нему туда, где он спрятался от своей прежней жизни? Подумал бы, что я влюбилась в него без памяти и вдруг приехала — мол, смотри, как я тебя люблю!
— А вы не любили его?
— Нет, я просто относилась к нему, как к хорошему человеку, нуждавшемуся в помощи. Мы с ним отлично ладили, но не более. Я не испытывала к нему никаких чувств, кроме дружеских, честно! И у нас с ним никогда и ничего не было, хотя ситуации, при которых это было возможно, возникали часто, уж поверьте. Мне даже приходилось неоднократно ночевать в их доме, особенно когда болели дети. Я и еду готовила, если это требовалось. И убиралась. И стирала, если, конечно, это можно назвать работой — машинка-то сама крутится. А вот на глажку времени совсем не оставалось.
— Я поняла вас. И еще вопрос, Света. После того как они исчезли, вы не обращались в милицию?
— Нет. Понимаете, такого не может быть, чтобы семья из четырех человек исчезла каким-либо криминальным образом! Я сразу поняла, что они куда-то уехали.
— Вы поняли это по тому, в каком состоянии они оставили квартиру? Ну, там, к примеру, отсутствие вещей, чемоданов, документов?