Голос его сорвался.
— До чего? — вызывающе спросила Лиза. — Ну, до чего? До каких таких бездн? Например, жизнь тебе спасти можно, верно? Ты забыл уже, что я так лебезила перед фон Шубенбахом, чтобы спасти тебе жизнь!
— Ну, я тоже тебе жизнь спас там, на площади, — зло напомнил Петрусь. — Так что мы теперь квиты, и нечего тут особо выставляться. Нет, я не требую, чтобы ты меня благодарила. Но, надеюсь, своему гауптману ты передашь мою самую пылкую благодарность? Когда будешь перед ним юбку задирать в отдельном кабинете!
Лиза еще никогда никого не била по лицу. Как-то вот так не сходилось в жизни. Но сейчас сдержаться было невозможно!
На бледной щеке Петруся отпечаталось красное пятно.
— Да ты что? — выдохнул тот потрясенно. — Что ты о себе возомнила? Что себе… — У него сел голос.
Еще бы, не ждал ничего подобного от «взрывного устройства»… Ну, на то оно и взрывное, чтобы взрываться!
— Нет, это ты о себе черт знает что возомнил, — прошипела Лиза. — Не пойму, с чего уж праведника-то взялся разыгрывать? Забыл, наверное: вовсе не я рвалась на службу в «Розовую розу», а вы с отцом Игнатием принудили меня! Я-то уж точно не мечтала разыгрывать современный вариант истории Юдифи и Олоферна. Вам ведь главное, чтобы я отнесла в «Розу» мины, верно? А придется мне ради этого переспать с одним фон Шубенбахом или со всем мезенским гарнизоном — вам до лампочки. Разве не так? Совершенно так! Для вас главное — убийство Венцлова. Если бы вы имели возможность подсунуть меня в постель самого Венцлова, предварительно привязав мне между ног кислотную мину, вы бы так и сделали, не задумавшись. Вам совершенно без разницы, что случится со мной. Чтобы рассчитать, как скоро кислотный раствор той или иной концентрации разъест стенки металлических трубочек и произойдет взрыв, нужны опыты. У вас же нет возможности такие опыты производить.
Петрусь так и вытаращил глаза:
— Ты что, видела? Т-ты нашла? — Он даже заикаться начал от потрясения.
— Надо было прятать получше, тогда бы не нашла! — фыркнула Лиза. — Вот все у вас так. Сунули заготовки для мин куда попало, авось никто не найдет. И будете дальше действовать наобум Лазаря. То есть я запросто могу взорваться вместе со всей фашистской гоп-компанией. Так и отвяжись от меня вместе со своими высоконравственными проповедями! Раз я обречена, тогда последнее желание приговоренных — закон. А потому я буду спать с тем, с кем хочу, кого выберу, и ты мне тут не указ!
— Выбери меня.
Лиза замерла с полуоткрытым ртом, так неожиданно прозвучали его слова.
— Что?
Петрусь кинулся к ней и схватил в объятия:
— Что слышала. Ты не одна обречена — мы оба на эшафоте: или фашисты убьют, или красные, когда придут. Нам не простят, что остались на оккупированной территории, что умудрились выжить, а про то, что мы в услужение к фрицам пошли ради победы, и не вспомнит никто. Нет у меня никаких иллюзий: нам или на Колыму путь, или в подвалах забьют сапогами, как били отца Игнатия, или просто в петлю сунут, пулю для предателей пожалев. Нам лучше в бою погибнуть. Но сначала…
— Ты меня поэтому поцеловал? — прошептала Лиза в его побелевшие от напряжения губы. — Чтобы успеть хоть что-то взять от жизни до того, как мы погибнем?
Его глаза были так близко, что Лизе пришлось чуть отстраниться, чтобы разглядеть их выражение. Они были непроглядны, как ночь, которая на них надвигалась. Ночь любви, ночь смерти — кто знает…
— У меня никогда ничего такого не было, — пробормотал Петрусь, — это первый раз. Ты — первая. Как только тебя увидел, с тех пор ты у меня день и ночь перед глазами стоишь. Спать перестал.
— Ну, теперь уснешь, — выдохнула Лиза, запрокидывая голову.
И его горячие губы обожгли ее шею…
* * *
Девочка была еще очень молоденькая. Все открытия — и приятные, и не очень — у нее были еще впереди. Что там какой-то «свой» Вадька! Предают все, кому не лень: мужья и лучшие подруги — в первую очередь. Предают иногда из возвышенных побуждений, а иногда просто ради денег, что самое простое.
— Оставим пока восклицания, ладно? — предложила Алёна. — Это не более чем вариант. Но мне было бы интересно узнать, где находился ваш Вадька, когда я говорила по телефону с Муравьевым. Не стоял ли под дверью?
— Я схожу узнаю, — вызвалась Марина. — А ты, Катерина, иди в душ. Вон Татьяна уже бредет чистая до неузнаваемости. А вот и Людочка с вашими бигмаками…
— Я лучше в душ, — уныло сказала Катя. — А то мне теперь кусок в горло не полезет, после таких предположений — подозрений насчет Вадьки.
— А что такое насчет Вадьки? — спросила Таня, пятерней расчесывая еще влажные волосы. — Он со вчерашнего дня на больничном. А «волжанка» его так и стоит на приколе из-за бензонасоса.
— Откуда ты знаешь? — изумилась Катя.
— Да я когда шла в душ, слышала, как Советиков с Михалычем ругался. Советиков, — пояснила она для Алёны, — наш репортер. Ему в Дзержинск надо ехать, а не на чем, машины нет. Конечно, на электричке ему неохота, и ежу понятно. Вот он и взял за жабры Михалыча, нашего хозяйственника, машины-то в его подчинении. А тот стал жаловаться, что Вадька вчера еле-еле притрюхал на «Волге» с засорившимся бензопроводом и отпросился, мол, плохо себя чувствует, траванулся соком, что ли. Потом он утром позвонил и сказал, что берет больничный, потому что траванулся сильно и надо будет вызвать врача.
— Ага! — радостно вскричала Катя, и Таня посмотрела на нее с некоторым испугом. — И бензопровод засорен, и Вадька заболел! А вы говорите… — И девушка с торжеством уставилась на Алёну.
— Ну, предположим, что все именно так, — пожала писательница плечами. — Хотя мне бы хотелось самой поговорить с вашим Михалычем и уточнить, вызывал ли Вадька врача. Но допустим, он тут ни при чем. И засорившийся внезапно бензопровод в самом деле проявление невероятного везения ваших похитителей. И все же я предпочла бы, чтобы это был Вадька.
— Почему? — в один голос спросили Таня и Катя и волками (вернее, волчицами) посмотрели на Алёну.
Наша героиня вздохнула. Ну понятно, Вадька, конечно же, какой-нибудь несусветный красавчик. Причем непременно черноглазый. Ведь именно такие девчонкам-корреспонденткам нравятся — вот они, как мышки в мышеловку, и впрыгнули в серый «Ниссан» совершенно добровольно, только потому, что их поманил пальчиком черноглазый похититель. Беда с этими черноглазыми, честное слово! Алёна Дмитриева и по собственному печальному опыту знала, что беда бедучая… Ладно, сейчас она девчонкам объяснит ход своих мыслей.
— Да потому, что мы в один момент нашли бы сообщника ваших злодеев. И преподнесли бы их всех Льву Ивановичу Муравьеву на блюдечке с голубой каемочкой — вместе с причиной, по которой киднеппинг был учинен. Уж причину мы из вашего Вадьки в два счета вышибли бы. А теперь, выходит, ищи его, свищи, осведомителя и пособника похитителей!