Как ни странно, но едва мой затылок коснулся подушки, как сонливость куда-то исчезла, а мысли и голова прояснились, словно алкоголь улетучился в одно мгновенье. Я лежал и думал. Трудно рассказать, о чем именно, это был просто неуправляемый поток, как горная река, где все несется, перехлестываясь, падая на дно и стремительно всплывая. Я вспоминал годы учебы, а вернее, великолепного безделья во ВГИКе, где мы с Заки как-то сразу сошлись и подружились. Да, бывало, что мы отбивали друг у друга девушек, но за исключением случая с Касей всерьез это никого не задевало. Мы были беспутно юны и неосознанно счастливы.
Затем поток моих мыслей перетек на сегодняшний вечер, вспомнилось, как внезапно изменилось, дрогнуло и словно бы на мгновенье даже постарело лицо Заки, когда Ольга сказала ему что-то про луну и солнце. Если бы Васек не перебил его тогда, он, возможно, сообщил бы мне нечто важное. Хотя… Вообще-то в случае с Заки такая перемена в лице могла обозначать всего лишь внезапно возникшее у него желание справить малую нужду.
Как только я подумал об этом, в дверь тихо постучали, и тут же створка открылась. В комнату вошел Заки.
— Не спишь? И я не могу, — присаживаясь на край моего дивана, сказал он. — А Ольга храпит — перебрала вина. Она молодец — не потому, что твоя сестра, а просто. Классная девчонка. Жаль, не могу на ней жениться.
— Ладно-ладно, кончай нести пургу, — перебил его я. — Ты ведь не для того пришел в три часа ночи, чтобы нахваливать Ольгу. Ее слова о луне тебе что-то напомнили?
Заки кивнул и посмотрел на меня задумчиво и серьезно.
— Ты не поверишь. Едва она произнесла эту фразу, как я вдруг вспомнил. Ну, и про ту самую вечеринку, что на флэшке, с которой все началось.
От удивления я приподнял бровь.
— Постой-постой, ты же говорил, что понятия не имеешь, как туда попал, и никого из тех парней в жизни не видел.
Заки вздохнул.
— Метаморфозы памяти. Еще вчера, убей, ничего не помнил! А сегодня снова был пьян и счастлив, красивая девушка сказала о луне, и в голове вдруг вспыхнуло то, чего, казалось, не знал. Это было летом, когда я сдал последний экзамен и получил диплом ВГИКа. Короче, стал дипломированным лицедеем, приколись. Сколько было выпито! И тут позвонила Кася, о которой я давно и думать забыл. И неожиданно услышал от нее: «Приезжай сегодня часам к девяти ко мне в студию». Я пьяно заорал, что у меня нет ни минуты свободного времени и, мол, вообще, чего ради мне ехать к ней. Тогда Кася сказала: «Луна хочет посмотреть на Солнце». У нас вроде шутки было называть друг друга Солнцем и Луной. Я вовсе не обещал ей, что приеду. Не хотелось срываться: «обмыв» моего диплома еще в самом разгаре, к тому же в нашей теплой компании была одна симпатичная первокурсница. Но к вечеру все разбрелись по парам, первокурсница куда-то испарилась, и тогда как-то спонтанно я взял такси и не помню как добрался до Арбата, потому что в машине меня укачало и моим единственным желанием, когда я ввалился к Касе, было где-нибудь лечь и уснуть. Видимо, так и получилось. Даже не знаю, кто и как доставил меня в ту ночь назад в общежитие, только проснулся я в своей комнате ближе к обеду и до сих пор не мог вспомнить, где был и что делал ночью.
Окно в моей комнате было распахнуто в теплую и влажную ночь. Дождь кончился. Мы с Заки, не сговариваясь, закурили, молча глядя в светлеющий квадрат с неясными очертаниями.
Это было то мгновение приближающегося утра, когда все в мире будто замирает, перестает дышать, отчего наступает невероятная, неприкасаемая тишина, от которой волосы на затылке поднимаются от необъяснимого ужаса и мурашки бегут по спине. Наверное, в такой час гоголевский Вий поднял свои веки и взглянул на Хому Брута, отчаянно ждавшего первого крика петуха. Я сам почувствовал невольное облегчение, когда откуда-то издалека, словно бы за окном и не Москва двадцать первого века, раздался слабый петушиный крик. Солнце вставало, воздух становился светлее, в саду проснулись первые птицы.
Заки затушил сигару, поднял руку, помахал, прощаясь, и отправился в свою, вернее — в мою спальню. А я оделся, спустился на кухню и, повторяя чистый и прекрасный сценарий бессонной юности, принялся варить кофе, глядя на свое бледное отражение в оконном стекле.
День был особенный хотя бы потому, что я видел его рождение. Воздух все светлел, в хрупкой, распадающейся на глазах темноте сада переговаривались на своем летучем языке птицы. Деревья были словно покрыты серой вуалью. Я ждал, когда на горизонте появится багровый шар солнца, но вместо этого небо вдруг затянуло тучами и снова зашелестел монотонный, нескончаемый дождь, под шелест которого так славно сварить себе еще одну турку кофе и завернуться в плед, наблюдая, как капли бьют по стеклу, оставляя мокрые косые следы.
К пяти часам встал Васек. Зевая, появился на кухне, покачал головой на дождь и первым делом выпил чашку кофе.
— Значит, дождь в дорогу — добрая примета? — проговорил он, выжидательно поглядывая на меня. — Но ты-то ведь знаешь, что нужно сделать, чтобы с Заки ничего не случилось в последнюю минуту?
Я проткнул ножом подошедшее тесто для пиццы и принялся нарезать помидоры, брокколи, перцы и прочие радости для любимого блюда Заки.
— Все возможное уже сделано, — ободряюще улыбнулся я Ваську, — нам остается лишь положиться на счастливую судьбу и на старую истину о том, что добро всегда побеждает зло.
— Ну ты даешь! — возмутился Щекин. — Убийца уже укокошил троих, разве его остановят какие-то истины? Другое дело, что он просто не может знать, что Заки улетает именно сегодня. Не следит же постоянно за домом.
— Да уж вряд ли, — не отвлекаясь от резки овощей, согласился я. — Хотя знаешь, в классическом детективе злой убийца попросту позвонил бы в аэропорт, поинтересовавшись, на какое число взял билет его возлюбленный брат Заки Зборовски.
Васек ахнул и тревожно уставился на меня.
— Но на самом деле справочная аэропорта на подобные вопросы не отвечает, ведь так? Или…
Я с оптимистической улыбкой похлопал парня по плечу.
— Все будет хорошо, не дергайся. Просто надень плащ с капюшоном, возьми корзинку и набери в саду груш — Заки их обожает.
— Ты с поразительным спокойствием относишься ко всей этой ситуации, — с дрожью в голосе проговорил Васек, глядя на меня как на стоглавого монстра. — А речь, между прочим, идет о жизни человека, твоего друга.
Я начал терять терпение.
— Клянусь: если стрельба все-таки начнется, я первым брошусь на амбразуру. Пока же мне необходимо просто-напросто приготовить любимую пиццу для друга, который, возможно, доживает свои последние часы на нашей грешной земле. Отойди, пожалуйста, я достану из холодильника шампиньоны.
Васек молча вышел на террасу и, пригнувшись под дождем, побежал к оранжерее.
— Ты куда? — крикнул я ему вслед.
— За плащом, — отмахнулся тот.