– Я узнала, что ваша сестра, Нина Степановна, умерла недавно...

– Да, у нее был второй инфаркт, – сказала Еремина, после чего в квартире раздался какой-то непонятный звук. Мне показалось, что в соседней комнате кто-то закашлялся, но тут же подавил кашель.

– Мы с вами здесь не одни? – спросила я, предположив, что хозяйка прячет там свою племянницу.

– Совершенно одни, – возразила мне врачиха, избегая моего взгляда.

– А что это было? Там кто-то кашлял! – Я показала рукой на дверь в смежную комнату.

– Не знаю, это за окном, наверное, – ответила Людмила Степановна, но я уже не верила ей. – Таня, вы почему конфеты не берете? Неужели на диете?

– Знаете, я пришла к вам не для того, чтобы лакомиться сладостями, и даже не затем, чтобы выслушивать все эти сказки. – При этих словах я резко встала, одним прыжком подскочила к двери и толкнула ее вперед. Еремина даже не предприняла попытки остановить меня.

Полоска света образовала в темной комнате своеобразный коридор...

Глава 7

Я ошиблась, но только относительно того, что за дверью находится маникюрша. Это было бы слишком просто. Тем не менее рояль в кустах все-таки имелся. Прямо напротив меня в кресле сидел, сложив руки на груди, мужчина лет пятидесяти пяти. Ни один мускул не дрогнул на его волевом лице. Взгляд незнакомца был открытым и уверенным. Он явно бросал мне вызов. Кто же это такой?

– Здравствуйте, – сказала я, уперев руки в бока. – Подслушиваете?

– Да, и сгораю от нетерпения выйти из подполья, чтобы взглянуть на вас. Уж больно знакомый голос. Теперь мне все ясно, сегодня вы говорили мне, что приехали в командировку на мясокомбинат. Обманули...

– Во-первых, вы сами подсказали мне такой ответ, – я запоздало узнала своего разговорчивого попутчика. – А во-вторых, может быть, вы будете так любезны и присоединитесь к нашему разговору? Не люблю, когда подслушивают.

– С удовольствием, – сказал Юрий Борисович, поднялся с кресла и вышел в гостиную. Я отступила в сторону, чтобы пропустить его, но не сводила с него глаз. Это был слегка располневший и еще совсем не старый мужчина со скуластым лицом, широко расставленными карими глазами, глубину которых подчеркивали густые брови вразлет. Поравнявшись со мной, он пристально посмотрел мне в глаза и сказал: – Мы с вами в некотором смысле коллеги, я бывший оперуполномоченный, ныне пенсионер. А вы, значит, сыщица?

Черт! Только местного Пинкертона мне здесь не хватало! Этот пенсионеришка будет путаться у меня под ногами, а помочь – вряд ли. У него же на лице написано, что он удавится за букву закона – и сам ничего никогда не нарушит, и другим не даст. А у меня свой Уголовный кодекс, и в нем – залог моего успеха.

– Да, частный детектив, – выдержав значительную паузу, подтвердила я.

– Вы позволите взглянуть на ваши документы?

– Разумеется, – усмехнулась я, потому что предвидела этот вопрос. – Знаете, я могла бы и Людмиле Степановне показать свою лицензию, если бы она меня об этом попросила.

– Обиделись? – сочувственно спросил бывший опер. – Но вы должны нас понять, происходящее настолько странно, что требуется максимальная предосторожность.

– Пожалуйста, – я протянула ему свою лицензию.

Он долго и внимательно ее изучал, после чего сказал:

– Да, теперь я вижу, что вы действительно частный детектив из Тарасова. Когда мне Люся позвонила и рассказала о вашем визите в больницу, я очень удивился. Кроме вас, сегодня чужаков в автобусе не было, а вы вроде как на мясокомбинат приехали...

– По-вашему, я должна была сразу же раскрыться первому встречному? Знаете, Юрий Борисович, мне почему-то хотелось прибыть сюда инкогнито. Вас это удивляет?

– Нет, нисколько. Вот теперь мы можем говорить откровенно. Вы расскажете нам о своих наработках, а мы поделимся своими догадками... Может, ситуация и прояснится.

– Юра, чайку? – спросила хозяйка.

– Пожалуй.

Людмила Степановна удалилась на кухню, и, пока она не вернулась, мы не начинали серьезного разговора. Впрочем, Пинкертон хотел, чтобы сначала я раскрыла перед ним все свои карты, но для меня в этом не было никакого резона. Я не понимала, в чем миссия этого Юрия Борисовича. Если он хотел найти и засадить по старой памяти Олю-Соню за решетку, то это шло вразрез с моими планами. Клиент ни за что не простил бы мне такого поступка.

– Ну вот, теперь все рассказывайте с самого начала, – сказал отставной опер, прихлебывая горячий чай.

– Я уже все рассказала, хотелось бы послушать вас: что заставило Соню покончить жизнь самоубийством?

– Успеется. По-моему, вы нам что-то недоговариваете, и это что-то – самое главное, – Юрий Борисович лукаво прищурился.

Разумеется, его многозначительные взгляды и лукавые улыбки не могли сбить меня с толку.

– Нет уж, начинать вам, чтобы восстановить хронологию событий, – возразила я.

– Ну, я уже все сказала. Соня решила уйти из жизни, чувствуя свою вину. Все эти годы мы считали ее погибшей. Фотография, которую вы мне показали, очень сомнительного качества. Конечно, эта девушка похожа на мою племянницу, но вряд ли это она. Юра, еще ты посмотри, – Еремина пододвинула распечатку своему приятелю.

Он долго вглядывался в фотографию, но к однозначному выводу так и не пришел.

– Не знаю, – сказал он, разведя руками. – Похожа, но чтобы она воскресла – это все-таки маловероятно. Где все это время Софья находилась и как жила без документов?

– Почти с достоверной точностью я могу вам сказать, что последние два года она жила в Тарасове. А примерно месяц назад ее навещала Нина Степановна...

– Люся, разве Нина ездила не в Челябинск? – удивился Юрий Борисович.

– Выходит, нет.

– Но ты же сама мне говорила, что она была у Сергея в Челябинске?

– Я тоже так думала, но когда Сергей приезжал на похороны, то выяснилось, что Нина у него не появлялась.

– А почему же ты мне ничего не сказала об этом?

– Забыла, а сама решила, что Нина тайком ложилась в Оренбургскую клинику на обследование. Она в последнее время все жужжала мне об этом, но я не думала, что она серьезно. На кого она хозяйство бы бросила? Но она козу продала, курочек зарезала... Выходит, Нина была в Тарасове...

– Да, примерно через месяц после этой встречи О... Соня исчезла. Мой клиент надеялся, что она здесь, но, как я понимаю, ей сюда дорога была заказана. Хотелось бы знать, что такого ужасного произошло три года назад, почему ее мучило чувство вины и почему Соня теперь так внезапно исчезла? Вы мне наконец это расскажете, а?

Людмила Степановна и Юрий Борисович сверлили друг друга глазами. В их взглядах так и читался примерно следующий диалог: