План контрразведчиков копировал план прыткого майора на все сто процентов: они намеревались забросать подземелье связками гранат Ф-1 и после взрывов спуститься вниз – пострелять оглушенных душманов. Пока шла подготовка к операции, на центральную площадь приземлились два вертолета Ми-8 – забирать погибших и раненых.
Две «двадцатьчетверки» барражировали на небольшой высоте, прикрывая воздушных побратимов. Чабаненко, словно и не было «поцелуя смерти», побежал грузить полковника Худайбердыева (он до сих пор был без сознания) в вертолет, а Хантер с командой остался возле дырки посреди двора неизвестного дехканина.
Хадовцы тщательно подготовились к переходу в нижний ярус – скрутили длинные связки из «фенек» таким образом, чтобы капроновый шнур, проходивший сквозь кольца, оставался в руке после броска связки, вместе с кольцами. Лезть под землю собрался сам бывший талиб «танкового медресе» Тукуд.
Он, обвязавшись под мышками веревками, приготовился к подземному бою – в одной руке он держал мощный фонарь, в другой – короткоствольный израильский пистолет-пулемет «Узи», излюбленное оружие западных мафиози. Огромный «карачун» – ритуальный кинжал, висел на поясе вместе с итальянским автоматическим пистолетом «Беретта».
Занятый приготовлениями хадовцев, Петренко упустил момент, когда в вертушки загрузили «двухсотых» и «трехсотых», он лишь заметил, как «восьмерки» взмыли вверх, отстреливая тепловые ловушки, взяв курс на Джелалабад, в сопровождении «воздушных крокодилов».
Не успели отлететь вертушки, как к бээмпэшкам четвертой парашютно-десантной роты, поднимая пыль, подлетел хорошо знакомый бэтээр, верхом на нем сидели люди, вперемежку с собаками – на помощь с ПКП армии примчались армейские саперы, возглавляемые старшим лейтенантом Ерофеевым. «Крот» соскочил на ходу, полез обниматься.
– Живой, казак?! – закричал он, тиская Хантера. – Ни фига себе, тебя уже и в звании повысили?! Как у вас все быстро – ночью воевал, а через день – уже в звании повысили и орденами наградили! Молодцы, десантура! – неподдельно удивлялся он, осматривая товарища со всех сторон.
– Живой, – ответил Петренко на первый вопрос. – И не смотри на меня так, все это, – показал на погоны, колодки и нашивки, – оперативная маскировка. Так нужно! – Он многозначительно поднял указательный палец правой руки.
– На ПКП мне уже кое-что рассказали, – сообщил сапер. – Я имею определенный опыт – как именно выкуривать тех уродов из подземных убежищ…
– Тукуд! – немедленно позвал Хантер великана в пуштунском национальном костюме. – Подойди-ка к нам, дело есть!
Пуштун приблизился к офицерам, с достоинством поздоровавшись с сапером.
– Слышь, саиб мушавер, – старлей цветисто обратился к хадовцу, – прибыли саперы и утверждают, мол, имеют опыт выкуривания басмачей из кяризов и могут нам помочь в этом деле.
– Ташакур, саиб туран, – почтенно промолвил вооруженный до одури афганец. – Однака ето – наша дело! Ето – мой кровная обьязаннасть! – упрямо подчеркнул Тукуд. – А можит, – словно извиняясь за резкость, – вперьод мене саг паслат? – показал он на саперных псов, горделиво свисающих лапами с брони, безразлично взирая на происходящее внизу.
– Нис! – возразил Ерофеев. – Наш план совсем иной, и не предусматривает использование минно-розыскных собак в качестве ядовитых змей!
– Тагда мы имеем действават, – сурово промолвил пуштун с нечеловеческим оскалом, – за свой план.
Ничего больше не говоря, высокий и широкий, хадовец повернулся, и зашагал к дырке, потянув за собой веревки. Помолившись, его товарищи взялись за дело. По их знаку Петренко отвел десантников от кяриза. Хадовцы окружили кольцом дырку, сбросили вниз связку из пяти «эфок». Раздались глухие подземные взрывы, дрожание земли ощущалось вдалеке от отверстия в земле.
Столбом встала пылюка, края колодца местами обрушились. За первой серией гранат полетела вторая, потом – третья. Дождавшись, пока уляжется пыль, рафик Тукуд приблизился к отверстию, приказав двум здоровенным пуштунам натянуть веревки, потихоньку опуская его в подземелье.
В левой руке он держал включенный фонарь, в правой – «Узи», скорее похожий на детскую игрушку в его огромной лапе. Вот на поверхности осталась голова бесстрашного бойца, через миг он исчез во тьме, и лишь натянутые веревки сигнализировали, что на другом конце находится что-то тяжелое.
Напряжение, царившее среди хадовцев, передалось десантникам и саперам: перемешавшись, они вплотную приблизились к отверстию, куда уходили неровные, узлами связанные веревки. Из кяриза послышались сдавленные крики, коротенькая приглушенная автоматная очередь, и… веревки обмякли.
– Вира!!! – заорал изо всех сил Хантер, и пуштуны с помощью десантников резко выдернули Тукуда на поверхность.
Точнее, не самого Тукуда, а то, что раньше было им. Головы у гиганта совсем не оказалось – торчал белой костью шейный позвонок, из открытых сосудов хлестала свежая, ярко-красная артериальная кровь. Кистей рук тоже не было – лишь обрубки, из которых ручьем лилась кровь.
Из оружия на трупе остался лишь ритуальный кинжал, пистолет исчез. Тело гиганта еще билось конвульсиями, фонтанчики крови из шеи становились все слабее, в унисон с ними движения сильного тела затухали…
Картина была настолько ужасающей, что присутствующие на минуту онемели. Посмотрев на своих и чужих воинов, Александр молча снял с головы стальной шлем, тем самым отдавая дань уважения бесстрашному воину. Следуя его примеру, сняли головные уборы все советские военнослужащие. Хадовцы недоуменно уставились на Хантера, но туран Шахруз, приблизившись к ним, тихонько сообщил о шуравийских традициях, в ответ афганцы с молчаливой благодарностью потупили взоры.
Тотчас состоялся второй акт спектакля, имевший название «Кровная месть». Один из пуштунов, ничего никому не говоря, подошел к пленному гранатометчику, сильным ударом под колени сбил с ног. Сняв с трупа Тукуда «карачун», афганец поставил бачу лицом на юго-запад, прочитал коротенькую молитву и, всунув два пальца в ноздри, задрал голову вверх, как барану.
Хлопец дико заверещал, пуштун коротким профессиональным движением перерезал горлянку, умело увернувшись от струи крови, хлынувшей из раны. Бача безвольно забился в руках палача, но тот, не обращая внимания на конвульсивные движения жертвы, быстро отрезал голову, схватил за волосы, подошел к кяризу, и с отвращением скинул голову вниз, плюнув вслед.
Тело обезглавленного дергаясь, сплывало кровью, как и тело его соплеменника, никто не обращал на него внимания. Хадовцы взяли тело своего товарища, потянули к уазику.
– Так, – подал голос старший лейтенант Ерофеев. – Теперь делаем так, как меня научил заменщик, перед тем как улетать в Союз!
– А как это? – спросил подошедший лейтенант Воронов, с интересом оглядываясь по сторонам – он пропустил кровавое зрелище.
– Сейчас увидишь… – прохладно ответил замполит, тяжело двигая сухими губами.
Ему вдруг показалось – он пребывает на этой войне уже десятки лет и не может вообразить себя в нормальных условиях, без крови, стрельбы и насилия.