Саперы быстро забегали от кяриза к своему бэтээру и обратно. В руках Ерофеева появился стеклянный пузырек (грамм на триста) с какой-то не очень прозрачной жидкостью.
Этот сосуд «крот» крепко примотал изолентой к гранате РГД, его бойцы притянули кусок засаленного брезента, служивший когда-то тентом общего покрытия. Не говоря никому ни слова, старший лейтенант Ерофеев приблизился к отверстию посреди двора и, вырвав чеку из гранаты, бросил «снасть» вниз. Через четыре секунды, как и положено, раздался слабенький взрыв.
– Закрывай! – последовала резкая команда начальника разведки саперного батальона, солдаты поспешно набросили на дырку брезент, перекрыв, таким образом, доступ атмосферного кислорода.
– Следи! – снова прозвучала четкая команда и четыре сапера, взяв автоматы наизготовку, заняли позиции по четырем углам брезента.
– Что там у тебя за херня? – спросил у товарища Хантер. – Какая-то отрава?
– Не совсем, – по-деловому ответил тот. – Полицейский слезоточивый газ, а по-нашему – обычный армейский хлорпикрин, которым всех нас в училищах на курсе молодого бойца в палатках химики-дозиметристы обкуривали.
– И что – выкурит он хорьков? – с надеждой спросил Хантер.
– Если там нет сквозняков, а у «духов» нет современных противогазов – обязательно вылезут, – безапелляционно заверил «крот». – Вскорости ожидаем появления «детей подземелья»!
– Короленко, беднягу, наверное, в гробу пропеллером крутит, – грустно пошутил Петренко, вспомнив автора гуманистического романа.
Ждать пришлось недолго – из кяриза послышались голоса, кашель и отхаркивание. Саперы сняли брезент, и на белый свет повалили, как крысы, душманы. Вид они имели непрезентабельный – на мордах запеклись маски из слез, соплей, слюны и рвоты.
Ничего не видя, ихвани рвали на себе одежду, и даже кожу на лицах. Их насчиталось девятнадцать человек, никакого оружия при себе не имели, даже ножей. Бойцы и хадовцы по одному оттягивали басмачей от кяриза, сильными ударами валили с ног, выкладывали шеренгой.
– Нис, шурави! – горланили некоторые из ихваней. – Ми мирний дехканин, ни стреляй нас! Ми – дост!
– Знаем мы ваш дост! – приговаривали солдаты, валя на землю очередного «мирного дехканина».
– А может, – спросил офицер в чине советского капитана, неожиданно появившийся рядом с местом пленения группы душманов, – среди них действительно есть мирные?
– Мирные, говоришь? – зло ухмыльнулся Тайфун. – В разбитом и нежилом кишлаке, сразу же после нападения из засады? Доказательства хочешь увидеть? – спросил он капитана.
– Я, вообще то, не против… – промымрил тот. – Чтобы в средствах массовой информации не писали о бесчинствах советских военнослужащих…
– Смотри! – майор подтянул к себе ближнего мирного дехканина, рванув на том сатиновую рубашку на правом плече.
Плечо все было покрыто багровыми крапинками, что-то наподобие небольших засосов. Подобное Хантер наблюдал на себе после ночного боя, в котором едва уцелел.
– Как тебе это, капитан? – спросил у поникшего собеседника майор Чабаненко. – Это у него от лопаты или кетменя? – он ткнул пальцем в синяки. – Руки вперед! – крикнул он басмачу, тот послушно протянул перед собой жилистые и мозолистые конечности. – Смотри на мирные руки!
Присутствующие уперлись взглядами в душманские руки. Каким-то оперативным чутьем Тайфун выбрал именно того моджахеда – руки которого были почти по локоть забрызганы свежей кровью… К «духу» мгновенно подскочили хадовцы, ударами прикладов сбили на землю. Тайфун вскипел, стал громко ругаться со старшим от ХАДа. Перебранка длилась недолго, и афганцы недовольно отошли.
– Что ты им сказал? – спросил Александр, хотя и понял суть стычки, однако хотел, абы и подчиненные врубились – зачем майор вмешивается.
– Приказал при нас не заниматься самосудом, – сообщил спецпропагандист. – Понимаешь, земляк, – обратился он к Александру вполголоса. – Если дойдет до какого-то прыткого журналиста, дескать, в присутствии советских офицеров-политработников происходили истязания и казни пленных – выгребем по полной…
– Хорошо, – согласился Петренко. – Передадим по описи, а там – хоть волк траву ешь!
– Хантер! – приблизился Ерофеев. – Мы обязаны спуститься в кяриз, обследовать на предмет оружия и другого военного снаряжения.
– Как ты это собираешься сделаешь? – спросил десантник. – Может, там кто-то остался?
– Добавим еще граммов сто хлор-пикринчика, – улыбнулся сапер. – Обуем на морды противогазы – и вперед!
– Тогда с Богом! – благословил Хантер. – Может, с тобой спуститься? – вдруг спросил он.
– Сочту за честь, – серьезно согласился «крот». Очевидно присутствие опытного воина, уже побывавшего в местных подземных пещерах, прибавляла ему и его подчиненным уверенности и ощущение определенной защищенности.
– Коктейль Молотова! – с укором сказал Чабаненко. – Неужто мало тебе было приключений?
– Ты забыл, Николаевич, – закинул земляку в свою очередь Хантер. – Как я вас с Худайбердыевым предупреждал после Сапамхейля? Не послушали меня?
– Не заводись! – успокоил его Тайфун. – Собрался под землю, в царство смерти – так лезь…
Подготовка к спелеологическим упражнениям не заняла много времени. Вместе с гранатой взорвался в подземелье еще один, меньший по размерам, контрольный пузырек, вторично отверстие задернули грязным брезентом. Уже совсем смерклось, однако никто никуда не спешил – в разбитом кишлаке Асава пребывала огромная масса войск. Проверив, работает ли в чужом противогазе перепускной клапан, Хантер поплевал на очки маски. Так он всегда делал с другой маской – для подводного плавания, дабы стекло не запотевало.
Сняв каску и бронежилет, он натянул противогаз, в левую руку взяв револьвер, в правую – фонарик, предложенный Ерофечем. Сам саперный старлей, вооруженный «окурком», тоже в противогазе, собирался погрузиться в кяриз вслед за Хантером.
Два сапера – в бронежилетах, касках и противогазах, с автоматами за спиной, с лопатками на ремнях, приготовились к спуску. У одного в руках, кроме фонаря, был саперный щуп, второй держал миноискатель. Перед тем как бойцы натянули на себя намордники, Хантер рассмотрел их физиономии – хотя они выглядели встревоженными, солдаты все же были довольны, что первыми под землю ныряют отцы-командиры.
Сам Хантер наоборот, не чувствовал никакого негатива: страха или предчувствия опасности, какое-то молодецкое чувство отчаянности и боевого куража подстегивало его.
– Снимай простыню! – заорал он сквозь мембрану противогаза.
Лицо моментально увлажнилось, пот заливал глаза – противогазы не приспособлены для боевого применения в условиях сухого и жаркого климата (равно, как и холодного).
Солдаты быстро оттащили брезент. Выждав минуту, старлей приблизился к отверстию, подсветил фонарем, но ничего там не увидел. Не стыдясь, офицер трижды перекрестился и прыгнул вниз…