В это самое время Идрис Нахчий аккуратно, как в тире, нажал спуск СВД. Три темных личности, двое стреляют, один ждет. Угадайте, кто главный?
Пуля весом в девять с половиной грамм практически мгновенно преодолела дистанцию в четыреста тридцать два метра и навылет пробила тело опытного разведчика. Рональд Халдзат вскрикнул от неожиданности, ощутил внезапную слабость и, качнувшись вперед, вцепился скрюченными пальцами в сетку ограждения. Это было последней ошибкой в его жизни. Снайпер, желая гарантированно уничтожить американца, нажал на спуск еще несколько раз, пробивая и пробивая неподвижное тело. Когда полковник осел на холодную зимнюю землю, его сердце уже остановилось.
Простые охранники чеченца не интересовали – поэтому он снялся с позиции, перебежал к пожарной лестнице и быстро спустился вниз. Бояться свидетелей было ни к чему – все работающие в ночную смену грузчики, уборщики и водители столпились по другую сторону знания, с любопытством вглядываясь в разгорающееся зарево, со стороны которого продолжали звучать частые разрывы.
Идрис невозмутимо перекинул винтовку через плечо и направился к машине. Правда, он держался ближе к краю улицы, готовясь отбросить оружие при первых признаках опасности, но этого не потребовалось. Бей спокойно уложил СВД в багажник и уселся за руль. На душе было легко и свободно, словно он выиграл первый приз на дорогой лотерее.
Разумеется, Нахчий знал, что американец не мог проводить свою операцию без ведома высоких покровителей или начальников. Но знал он и то, что действия подобного рода проводятся с высокой степенью конспирации, и что по правилам всех приличных спецслужб, берегущих свою агентуру, даже прямой руководитель не имеет свободного доступа к документам подчиненного. Разумеется, хозяева американца рано или поздно разберутся с его наследством – но на это уйдет как минимум несколько дней. А большей форы Идрису и не требовалось.
Он завел двигатель, включил отопитель, перевел рычаг коробки передач вперед и нажал на газ, уезжая в противоположную от пылающего горизонта сторону. Бойцы, имитировавшие атаку со стороны улицы, уйдут своим маршрутом. Потерь с их стороны чеченец не планировал, и был уверен, что окажется прав.
Дверной звонок тренькнул, когда гости уже собрались рассаживаться за столом, что вызвало оживленный смех:
– Это Руслан! Как носом чует, что без закуски остаться может!
На пороге и вправду оказался капитан Кимицко – в форме, с большим букетом гвоздик и маленькой коробочкой духов в руках.
– Дорогая Алина! – начал он, едва войдя в квартиру. – Дорогая Алина, поздравляю тебя с днем рождения, желаю счастья, здоровья, а так же почаще напоминать своему мужу, что его штурман-оператор самый лучший и достоин поощрения. Сало на столе будет?
– Будет, будет, – рассмеялась голубоглазая, рыжеволосая, одетая в длинное синее платье женщина, принимая цветы и подарок. – Знаю тебя, еще убежишь, не попрощавшись, если хорошенько не прикормить.
– Неправда, – замотал головой летчик. – Если мне не дать сала, я обязательно попрощаюсь, и предупрежу, чтобы больше так не делали.
– Ладно, снимай шинель, проходи. Теперь уже точно рассаживаться пора. Жена-то где? Воскресенье же!
– У нее сегодня дежурство в первую смену. Обещала примерно через час прямо сюда подойти. Разрешила до ее прихода приставать к имениннице и говорить ей комплименты. Ты сегодня выглядишь просто восхитительно, дорогая Алиночка.
– Проходи в комнату, балабол.
Хотя Кимицко и ухитрился опоздать к указанному времени, однако место ему досталось во главе стола, на стуле рядом со входом, чем он немедленно и воспользовался.
– Дорогие товарищи, прошу придвинуть ко мне тарелку с салом и наполнить бокалы. Пока командир смотрит в окно, разрешаю мне налить «штрафную», как провинившемуся. Лейтенант Гузафаров, красное вино хорошо при встрече старых друзей, а за прекрасных дам нужно пить только водку. Тем более под такой тост, который я намерен произнести. Дорогая Алина, самая прекрасная из присутствующих здесь дам, посмотри в мои честные глаза и выслушай все, что я о тебе думаю. Дорогая Алина! Самое прекрасное, что только есть в этом мире, так это небо, прозрачное, как налитый в наши бокалы напиток, женские глаза, голубые как небо, и женская…
На тумбочке резко зазвенел телефон.
– Извини Русланчик, я сейчас, – именинница вскочила, дотянулась до трубки: – Да, это я! А-а-а… – лицо ее разочарованно вытянулось. – Саша, это тебя. Из штаба полка.
– Подполковник Горин слушает, – забрал у нее телефон хозяин. – Да… Слушаю… Экипаж здесь… Есть прибыть на аэродром.
Он повесил трубку и пожал плечами:
– Не повезло нам сегодня, ребята. Тревога.
– Но ведь не мы сегодня дежурные, – удивился Костя Лукашин.
– Я знаю. Но тревога есть тревога.
– Командир, давай хоть по одной тяпнем! – взмолился Кимицко. – Ведь часа два пройдет, прежде чем отбой дадут. А я специально с утра не ел, чтобы в гостях оторваться! Скажем, что до звонка успели.
– Отставить, Руслан! – покачал головой Горин. – Экипаж, одеваться. Машина уже вышла, нам приказано немедленно явиться в полк.
– Ну что за день такой сегодня! – послушно поставил штурман рюмку на стол. – Штанину порвал, троллейбус сломался, выпить не дали, кусок из горла вырывают…
– Иди-иди, – подтолкнул его в спину Алим Гузафаров, – в норматив не уложишься.
– … и вдобавок младшие по званию помыкают, как простым старшим прапорщиком.
Летчики выбрались в коридор. Погрустневшая именинница внезапно вскочила, схватила несколько салфеток, завернула в них хлеб, собрала сало с тарелки, побежала следом.
* * *
На улице мела мелкая крупенистая поземка, норовившая забраться под воротник и больно жалящая лица. На углу улиц Майская и Старобоярская собралось уже полтора десятка выдернутых по тревоге офицеров, недоуменно переговаривающихся по поводу неурочных учений. Из всех только у экипажа Горина не имелось с собой «тревожных» чемоданчиков и подполковник мысленно отметил, что наверняка получит выговор. Однако менять что-либо было поздно – на дороге показался бело-синий «Паз» с надписью «Служебный» под лобовым стеклом и красной звездой на радиаторе.
До аэродрома развозка домчалась за двадцать минут, остановившись прямо у ЦКДП [13] – офицеры, прячась от ветра, сразу нырнули под козырек.
– Переодевайтесь, – встретил их дежурный по Посту. – Полударин разрешил построение в коридоре.
– Сорок пять секунд по полной форме одежды! – вспомнил Кимицко курсантские годы, сунул подмышку газетный сверток и бодро затрусил на второй этаж.
Вскоре пилоты стояли в длинном коридоре второго этажа, тянущемся между раздевалками и комнатами узла связи.