Погибший Алексей Соломин ранее работал топ-менеджером в крупном банке. За пару лет до трагедии он покинул банк, купил торговый центр на проспекте Вернадского и, судя по всему, неплохо жил, сдавая его в аренду. После гибели семьи Соломиных, как и положено по закону, его имущество унаследовал старший брат Артур Соломин. Он долгие годы работал телефонистом в Дмитрове.

Получив крупное состояние, Артур Соломин бросил работу, развелся с женой и переехал в Москву в квартиру брата. Его единственный сын Владимир к тому времени уже отслужил в армии, и никаких алиментов Артур Соломин не платил. Со временем он завел молодую подружку Светлану, с которой официально не расписан.

В общем, житейская ситуация. Деньги многих портят. Если с моральной точки зрения к Артуру Соломину можно предъявить претензии, то с юридической — никаких.

И вот, неожиданный поворот в семейной истории. Спустя три года после автокатастрофы, Артура Соломина грабит подросток, заявивший, что сын погибшего Алексея Соломина.

Николай Самаров посмотрел на снимки, полученные с камер видеонаблюдения жилого комплекса «Серебряные ключи». На вид пареньку лет шестнадцать. Этот возраст подтверждает и консьержка. Столько же исполнилось бы Павлу Соломину, если бы он остался жив.

Самаров набрал телефон потерпевшего Артура Соломина.

— Артур Викторович, следователь Самаров беспокоит. Мне необходимы фотографии вашего племянника Павла. Желательно самые последние.

— Это еще зачем?

— Грабитель заявил, что он ваш родственник. Мы должны сравнить его личность с вашим настоящим племянником. Чтобы опровергнуть его слова.

— Понимаете, у меня не осталось фотографий.

— Как же так? Неужели в квартире брата не было снимков.

— Было что-то. Но понимаете, эта трагедия. Их вещи постоянно напоминали мне этот ужас. А Светик очень чувствительная. Мы приняли решение избавиться от старых вещей.

— У вас нет ни одной фотографии родственников?

— Так получилось. Вы извините, я сам хотел вам позвонить. Вчера я пережил шок, а сейчас подумал, не так уж много у меня пропало. В общем, я могу забрать заявление.

— Вы не хотите, чтобы мы искали грабителей?

— Да какие они грабители. Бездомные сироты захотели поесть, вот и влезли в красивый дом. Будем считать это социальной справедливостью.

— Почему вы думаете, что они сироты? — заинтересовался Самаров.

— Да какая разница! Вам что, лишняя работа нужна? Я повторяю, у меня нет никаких претензий, и я готов забрать заявление.

Петрович оказался прав, припомнил слова эксперта Самаров. Следователь не любил бесцеремонного вмешательства в строгую процедуру расследования, будь то со стороны начальства или шарахающихся из одной крайности в другую потерпевших и свидетелей.

— Вы закроете дело? — спросил Артур Соломин.

— Я подумаю, — холодно ответил Самаров, кладя трубку.

Вот и новая загадка! Обычно богатые люди с пеной у рта отстаивают принцип: я плачу налоги, вы обязаны меня защищать. А Соломин просит прекратить расследование. Но даже не это странно. Артур Соломин по надуманной причине уничтожил фотографии родственников. Или не захотел их показывать. И почему он вдруг назвал подростков сиротами?

Следователь придвинул ноутбук и вернулся к архивным файлам, который получил из министерства здравоохранения Московской области. Как обычно он запрашивал не конкретную информацию, а широкий спектр данных, охватывающих интересующий период. Опыт подсказывал, чтобы видеть картину в целом, нельзя ограничиваться одним, пусть самым ярким фрагментом.

Спустя полчаса напряженного изучения скупых строк архивных данных, Самаров откинулся на спинку кресла и сцепил пальцы на затылке. Широко открытые глаза смотрели вглубь. Он нашел любопытную информацию, которая заставила серьезно задуматься.

Решив проверить странное совпадение, следователь раскрыл служебный телефонный справочник. Вскоре Николай Самаров набирал номер управления внутренних дел города Верхневольска.

35

Мы с Марго сидим за столиком на фуд-корте в торговом центре на проспекте Вернадского. Я отхлебываю горький кофе и пытаюсь подцепить вилкой блинчик. Рука не слушается, дурацкий рулетик из теста разворачивается, комки теплого творога вываливаются на тарелку.

— Лучше бы пирожки купили, — ворчу я, подхватывая блинчик руками. — И пиво.

— Больше никакого пива! — грубо отрезает Марго. — Ты превратишься в алкаша похуже моего папаши. Родную дочь на улицу выгонишь.

— У меня нет дочери.

— И не будет, если будешь пиво по утрам жрать!

Сейчас с Марго лучше не спорить. Она как проснулась, так и завелась, будто ее косячит. А это у меня тараканы в голове в регби играют, то тут, то там драки устраивают. Вчерашнее веселье превратилось в похмелье. Голова гудит, ноги ватные, хочется плюхнуться в родное инвалидное кресло и забыться.

Вот дерьмо! О чем я мечтаю? К черту пиво и прочую хрень! Я не хочу снова стать бессильным.

— И с сигаретами завязывай, Солома. Иначе я тебя брошу, — спокойным тоном добавляет Марго.

Ох, ничего себе! Она меня бросит! Это еще надо посмотреть, кто от кого зависит. Да если бы не я, вчерашних денег мы бы в жизнь не увидели! Что она о себе возомнила! Купила поясную сумочку и запихнула туда наши денежки. Держит при себе. Да я без нее еще добуду, а вот она…

Поток возмущения разбивается о жесткий взгляд Марины. Из полуопущенных ресниц она смотрит на меня как строгая мама на провинившегося сынишку. В глубине ее глаз, за ледяным налетом, теплится вера и любовь. Я не хочу ее разочаровывать. Зачем мне врать самому себе — мне страшно потерять Марину! Я хочу, чтобы мы всегда были вместе!

Рука лезет в карман, пальцы сминают сигаретную пачку и бросают комок на стол. Марина улыбается, мне сразу становится легче. Она накрывает мою ладонь своими пальчиками, и я отвожу взгляд, чтобы скрыть навернувшиеся слезы.

За соседним столиком секретничают две старшеклассницы. Одна, нахмурившись, косится на меня. Чтобы не смущать их, я смотрю на потолок, колоны, витрины кафе, галерею магазинов. Большой торговый центр гудит от посетителей. Каждый пришел сюда, чтобы потратить деньги, и часть из них в виде арендной платы осядет в карманах моего родного дяди. Он стал богатым после гибели моих родителей.

— За эту шикарную кормушку, можно и убить, да? — Я вздрагиваю от голоса вернувшегося из супермаркета Никиты. Он наблюдает за моей реакцией. — Теперь ты не сомневаешься, что «камаз» врезался в вас неслучайно?

Краем глаза я замечаю, какая тайна распирает старшеклассниц за соседним столиком. Из сумочки торчит мордочка щенка, и девочки украдкой кормят его.

Щенок! — щелкает тумблер памяти, и тяжелое воспоминание из повторяющегося сна накрывает меня.