— Прекрасно, — ответила я, однако знала совершенно точно, каково это.
* * *
Мы лежали в полутьме рядом друг с другом. Щеку саднило. Сердце у меня бешено колотилось. Неужели я так и не привыкну к нему?
— Отчего ты боишься?
— Прикоснись ко мне, пожалуйста.
Оранжевый свет уличных фонарей проникал в спальню сквозь тонкие шторы. Мне было видно его лицо, его красивое лицо. Я хотела, чтобы он обнял меня так крепко, чтобы я растворилась в нем.
— Сначала скажи, чего ты боишься.
— Боюсь потерять тебя. Ну же, положи руку вот сюда.
— Перевернись, вот так. Все будет хорошо. Я никогда не покину тебя, а ты меня. Не закрывай глаза. Смотри.
Позднее мы почувствовали голод, так как в тот вечер ничего не ели. Я соскользнула с высокой кровати на холодный пол и надела рубашку Адама. В холодильнике нашлось немного пармской ветчины, горстка залежавшихся грибов и кусок твердого сыра. Я покормила Шерпу, который выписывал восьмерки вокруг моих голых ног, а потом приготовила нам огромный сандвич на тонком, слегка зачерствевшем итальянском хлебе. В маленьком ящике у двери — вообще-то он предназначался для бакалеи, но мы использовали его не по назначению — нашлась бутылка красного вина, которую я открыла. Мы поели в постели, расположившись на подушках и засыпав все вокруг крошками.
— Дело в том, — сказала я с полным ртом, — что я не привыкла к тому, что люди ведут себя таким образом.
— Каким образом?
— Избивают кого-то из-за меня.
— Но он тебя ударил.
— Я думала, ты хочешь его убить.
Он налил мне еще стакан вина.
— Я разозлился.
— Не говори. У него был нож, Адам, разве ты этого не видел?
— Нет. — Он нахмурился. — Ты предпочла бы, чтобы я был из тех, кто вежливо просит прекратить? Или бежит за полицией?
— Нет. Да. Не знаю...
Я вздохнула и откинулась на подушки, вялая после занятий любовью и вина.
— Скажешь мне что-то?
— Может быть.
— Там, в горах, что-то случилось?.. Я имею в виду, ты покрываешь кого-то?
Адам, похоже, не удивился моему вопросу и не разозлился. Он даже не взглянул на меня.
— Конечно, покрываю, — сказал он.
— Когда-нибудь расскажешь об этом?
— Это никому не нужно знать, — ответил он.
Несколько дней спустя я спустилась, чтобы взять почту, и обнаружила еще один коричневый конверт. На нем не было штемпеля, зато красовалась надпись: «Для миссис Адам Таллис».
Я тут же открыла его, прямо в общем коридоре, чувствуя, как циновка у дверей покалывает ноги. Бумага была та же и почерк тот же, правда, немного мельче, так как текст был длиннее:
ПОЗДРАВЛЕНИЯ СО СВАДЬБОЙ, МИССИС ТАЛЛИС. НЕ ЗАБЫВАЙ ОГЛЯДЫВАТЬСЯ.
P.S. ПОЧЕМУ ТЫ НЕ ПОДАЕШЬ СВОЕМУ МУЖУ ЧАЙ В ПОСТЕЛЬ?
Я отнесла записку Адаму и положила на кровать прямо у его лица. Он прочел с мрачным выражением.
— Наш корреспондент не знает, что я оставила девичью фамилию, — заметила я, стараясь говорить беззаботно.
— Зато знает, что я лежу в постели, — сказал Адам.
— Что это значит? Чай?
Я прошла на кухню и открыла буфет. Там было всего две упаковки чая в пакетиках — кенийского для Адама и лапсан сучунг в яркой упаковке для меня. Я выложила их на стол.
Внешне пакеты выглядели вполне нормально. Я заметила, что Адам встал у меня за спиной.
— Почему я должна подавать тебе чай в постель, Адам? Может, это как-то связано с кроватью? Сахар?
Адам открыл холодильник. Там на дверце стояли две бутылки молока, одна наполовину пустая, вторая непочатая. Он вынул обе. Я заглянула в шкафчик под раковиной и обнаружила там большой красный пластиковый таз. Взяла у Адама бутылки.
— Что ты делаешь? — спросил он.
Я вылила в таз первую бутылку.
— Похоже на молоко, — сказала я. Потом открыла вторую бутылку и начала выливать жидкость из нее.
— Это... о Боже.
В молоке были какие-то маленькие темные крошки, они постепенно всплывали на поверхность. Насекомые, мухи, пауки, их было много. Я аккуратно поставила бутылки на пол и вылила содержимое таза в раковину. Мне пришлось собрать в кулак всю волю, чтобы меня не вырвало. Сначала я испугалась, потом разозлилась.
— Здесь кто-то был! — крикнула я. — Они, черт их побери, были в этой квартире.
— Г-м-м? — с отсутствующим видом произнес Адам, словно думая о чем-то совершенно другом.
— Кто-то проник сюда.
— Нет, здесь никого не было. Это молоко. Они поставили бутылку на лестницу после того, как оно было доставлено.
— Что нам делать? — спросила я.
— Миссис Таллис, — задумчиво сказал Адам. — Это нацелено против тебя. Будем звонить в полицию?
— Нет, — громко ответила я. — Пока не будем.
* * *
Я поймала его, когда он вышел из подъезда с кейсом в руке.
— Зачем ты так поступаешь со мной? Зачем?
Он отшатнулся от меня как от ненормальной.
— Какого черта?..
— Не подсовывай мне это дерьмо, Джейк! Теперь я знаю, что это ты. Я долго обманывала себя, что это кто-то другой, но при этом знала, что это твоя работа. Кому еще знать, что я боюсь всяких насекомых?
— Элис. — Он попытался положить руку мне на плечо, но я стряхнула ее. — Успокойся, люди подумают, что ты спятила.
— Просто скажи, какого черта ты подложил этих вонючих пауков мне в молоко. Это месть?
— Теперь уже я думаю, что ты спятила.
— Ну, давай рассказывай. Что ты еще приберег для меня в рукаве? Хочешь потихоньку свести меня с ума?
Он взглянул на меня, и от этого окаменевшего взгляда я почувствовала дурноту.
— Если тебя интересует мое мнение, — веско произнес он, — у тебя уже поехала крыша. — И, резко развернувшись на каблуках, зашагал по улице прочь от меня.
* * *
Адам не проявлял большого интереса, но всю следующую неделю каждый раз, проходя мимо газетного киоска, я проверяла, не напечатали ли они статью. В следующее воскресенье она появилась. Она сразу же бросилась мне в глаза, маленькая фотография горы в рамке на первой странице с надписью: «Карьеризм: горы и деньги. Читайте во втором разделе». Я быстро раскрыла газету, чтобы просмотреть, что написала Джоанна. Оказалось, что статья занимает несколько страниц, слишком много, чтобы одолеть на месте. Я купила газету и принесла ее домой.