Богдана провели по глухому коридору в подвальное помещение без окон, освещенное лампами дневного света, где у большого прямоугольного стола стояли четыре стула. На одном из них уже сидела очень бледная, перепуганная насмерть Настя. К удивлению Князева, наручники с него сняли и указали на стул возле Бубликовой.
– Богдан, что происходит? – явственно клацая зубами от нервного озноба, спросила она.
В свете разворачивающихся событий ее вопрос прозвучал глупо и наивно. Откуда бывшему прапорщику было знать, что происходит?
– Все будет хорошо, – заверил ее Князев, воодушевленный тем, что ему освободили руки.
Быстро растерев занемевшие запястья, Богдан стал потихоньку гладить Настю по вздрагивающей спине, как будто успокаивал маленького ребенка, а не взрослую, видавшую виды женщину.
Робкая нежность Князева принесла свои плоды.
Бубликова перестала вздрагивать всем телом и даже сказала благодарно:
– Спасибо. Ты меня немного успокоил.
Вскоре в помещение быстрым шагом вошли Илья Петрович Довлатов и Григорий Камышегородский. Они уставились на пленников с таким же недоумением, как и те на них.
– Богдан? – изумился начальник охраны.
– Анастасия Ивановна? – Довлатов удивленно вскинул брови.
– Какого черта вы нас задержали? – произнес Князев.
Довлатов повернулся к Камышегородскому.
– Нет, ты не только ему ответь, но и мне тоже. Почему они оказались здесь? Твои люди меня до инфаркта когда-нибудь доведут.
– Ошибка, видимо, получилась. – Камышегородский развел руками. – Вы уж извините их, заработались в последнее время.
– Значит, журналюги уехали в Москву, а ты их задержал? – Довлатов указал на пленников. – И с кем мне приходится работать! – вздохнул он.
– Может, вы нам что-то объясните? – сказала Настя.
Довлатов достал носовой платок, вытер вспотевшее лицо и заявил:
– Анастасия Ивановна, приношу вам свои искренние извинения за неадекватные действия моих людей. И вы меня простите. – Он посмотрел на Богдана.
– Что, черт побери, произошло? – не выдержал бывший прапорщик.
– Вышла небольшая накладка. Долго объяснять.
– Вы уж потрудитесь, – попросил Князев.
– В общем, вы оказались не в том месте и не в то время. Мои люди охотились за журналюгами, которые вот уже целую неделю под видом молодоженов гостевали в здешних краях и крутились возле «Дубравы». Эти щелкоперы из желтой газетенки умудрились на деревьях понатыкать микрофонные пушки и скрытые видеокамеры. Их столько, что моим людям, наверное, потребуется не меньше недели, чтобы их все найти и уничтожить, – сумбурно объяснял Довлатов. – Они поняли, что их вычислили, быстро смотали удочки и направились на автовокзал. По крайней мере, забронировали по Интернету билеты на маршрутку. Я распорядился их быстро аннулировать, но теперь понимаю, что эти журналюги пустили моих людей по ложному следу. Они покинули город другим путем: на попутке, поездом… не знаю, скоро выясним. Вы просто попали под раздачу. Мои люди приняли вас за этих «шпионов», так как вы полностью подходили под описание.
– Бред какой-то, – выдавил из себя Богдан.
– Еще раз приношу свои извинения. Работали мои охранники. Они привыкли понимать задачу буквально. Перестарались. Простите.
– Немедленно отпустите нас! – потребовал Князев и тут же стал наезжать: – Мне неважно, что ваши люди перепутали нас с какими-то журналюгами. По факту они совершили уголовное преступление. За похищение и насильственное удержание людей предусмотрено наказание.
– Предусмотрено, – легко согласился Довлатов. – Я накажу их за этот промах. Надеюсь, что данный инцидент никоим образом не повлияет на наше сотрудничество. Неприятная история получилась. – Довлатов еще раз промокнул вспотевшее лицо.
– Очень неприятная, – подтвердил Богдан.
– Меньше всего я ожидал увидеть здесь вас, Анастасия Ивановна. Для меня это просто шок. Как вы оказались в наших краях?
Настя загадочно улыбнулась и покосилась на Князева.
– Извините. – Довлатов улыбнулся в ответ. – Я не стану говорить вашему мужу, что видел вас. Меня чужие отношения не интересуют. Все мы не без греха.
– Извинения – это хорошо, – сказала Настя. – Но я ехала в Москву как раз по просьбе мужа. Должна была оказаться там сегодня. И что я ему теперь скажу?
– Я и сам в растерянности. Поезд уже ушел. Маршрутка тоже, – сокрушался Довлатов. – Свою машину с шофером я предоставить не могу, у меня сегодня важная встреча. – Тут он хлопнул себя по лбу. – Выход есть! Я могу дать вам для поездки машину, вот только вам придется вести ее самим. Устроит?
Богдан и Настя переглянулись.
– Почему бы и нет? – ответил Князев.
– Тогда пойдемте, – предложил Довлатов.
Во дворе дома был гараж на два автомобиля. Камышегородский поднял роллеты. Один бокс оказался свободен. Во втором стоял старый черный «Кадиллак».
– Вот. Машина старая, можно даже сказать, коллекционная. – Довлатов расплылся в улыбке. – Год выпуска тысяча девятьсот восемьдесят девятый, на то время – чудо техники. Коробка-автомат, бортовой компьютер, кожаный салон, подушки безопасности, кондиционер, мощность такая, что асфальт колесами грызет, когда с места резко трогаешься… – принялся он нахваливать автомобиль, будто Богдан с Настей собирались его покупать. – Тест-драйв делать будете?
– Разберемся по ходу, – сказал Богдан.
– Еще раз извините. – Довлатов снял ключи, висевшие на стене гаража, и протянул Насте.
– Он поведет. – Бубликова кивнула на Богдана.
– Счастливого пути. Привет супругу. Ой, извините, я снова забыл. – Довлатов манерно приложил палец к губам, показывая, что будет нем как рыба.
Богдан и Настя сели в машину. Князев включил рычаг под рулем и запустил двигатель. «Кадиллак» медленно выехал из гаража. Ворота были уже открыты. Возле них стоял Камышегородский и картинно махал рукой на прощание. Машина выбралась на шоссе.
Довлатов подошел к начальнику охраны.
– Кажется, поверили, – сказал он.
– Какая теперь разница? Главное, они в машину сели и едут. Остальное – дело техники. – Камышегородский усмехнулся.
– Здорово ты про журналюг придумал. Теперь с нас взятки гладки, решим проблему.
«Кадиллак» мчал по шоссе в направлении Москвы. Машина шла ровно. Богдану было непривычно вести ее. Под ногой не было сцепления, только газ и тормоз.
– Кажется, мчимся как сумасшедшие, а спидометр всего девяносто показывает, – сказала Настя, вольготно развалившаяся на переднем сиденье.
Оно было широким, сплошным, как диван, рассчитанным на трех человек – двух пассажиров и водителя.