– Эти фильмы далеки от реальности, – возразил Мэтью.
Гамаш услышал, как Бовуар хохотнул у него за спиной.
– Поверьте мне, – продолжил Мэтью, – стрела прошивает тело насквозь.
– И металлическая, и деревянная?
– Да. Любая.
Гамаш покачал головой. Еще один миф развеян. Интересно, знает ли об этом церковь. Но как бы там ни было, у них теперь есть ответ на загадку выходного отверстия. И теперь они больше, чем прежде, уверены, что Джейн Нил была убита стрелой. Но где эта стрела?
– И как далеко летит после этого стрела?
– Мм, хороший вопрос. Футов десять-пятнадцать.
Гамаш посмотрел на Бовуара и кивнул. Стрела могла прошить тело насквозь и улететь дальше в лес. Но они искали там и ничего не нашли.
– А трудно ли ее найти?
– Да не очень. Если вы опытный охотник, вы точно знаете, где искать. Она будет торчать из земли. А благодаря оперению найти ее еще легче. Стрелы – штука дорогая, инспектор, так что мы всегда их ищем. Это становится второй натурой.
– Коронер нашла в ране несколько перышек. Что это может значить?
Гамаш с удивлением заметил, что этот простой вопрос вызвал переполох. Питер уставился на Бена, а у того был сконфуженный вид. И вообще, все собравшиеся развили неожиданную активность.
– Если это была стрела, то только старая, деревянная, – сказал Питер.
– На стальных стрелах не бывает натуральных перьев? – спросил Гамаш, чувствуя, что начинает входить в тему.
– Не бывает.
– Так. Простите, что я снова и снова возвращаюсь к этому, но мне нужно знать наверняка. Если в ране были обнаружены натуральные перья, то речь идет о деревянной стреле. Не стальной, а деревянной.
– Верно, – проговорила половина собравшихся.
– И, – сказал Гамаш, делая еще один маленький шажок к истине, – это была не спортивная стрела вроде тех, какими пользуются в клубе, а охотничья? Мы это знаем по характеру раны.
Он показал на рисунок, и все закивали.
– Это была деревянная стрела с охотничьим наконечником. А деревянные охотничьи стрелы можно использовать с новыми металлическими луками?
– Нет, – ответили собравшиеся.
– Значит, лук тоже должен был быть деревянным?
– Верно.
– Лук Робин Гуда?
– Верно.
– Понял, спасибо. А сейчас у меня к вам еще один вопрос. Вы упоминали рекурсивный лук и композитный лук. Какая между ними разница?
Он бросил взгляд на Бовуара – хотелось надеяться, что тот все точно конспектирует.
– Рекурсивный лук, – начал Бен, – это лук Робин Гуда. Это ковбойский и индейский лук. Это длинная гибкая палка, более широкая в центре, где имеются углубления под пальцы. А по обеим концам есть зарубки. Вы надеваете тетиву на один конец, затем натягиваете на другой, палка искривляется, и получается лук. Простой и эффективный. Этой конструкции тысячи лет. Отстрелявшись, вы снимаете тетиву и кладете лук на место, и он опять превращается в обычную палку. Рекурсивным он называется потому, что каждый раз возвращается к своей изначальной форме.
«Очень просто», – подумал Гамаш.
– Композитный лук, – сказал Мэтью, – это относительно новая конструкция. В принципе он похож на очень сложный лук с натяжными роликами на обоих концах и разными тетивами. У него весьма хитроумное устройство прицеливания. И еще есть спускной механизм.
– А рекурсивный лук, он такой же мощный и точный, как этот другой… Как вы его называете?
– Композитный, – выкрикнули одновременно человек двадцать, включая и трех полицейских.
– Что касается точности… да. А вот мощности – нет.
– У вас, кажется, есть сомнения относительно точности.
– С рекурсивным луком вы натягиваете тетиву собственными пальцами. Если у вас дернулась рука, когда вы отпустили стрелу, то выстрел будет неточным. У композитного лука есть спускной механизм, так что там выстрел ровнее. И еще у него точное прицельное устройство.
– Сегодня некоторые охотники предпочитают пользоваться деревянными рекурсивными луками и деревянными стрелами. Верно?
– Таких не много, – заметила Элен Шаррон. – Таких охотников мало.
Гамаш снова обратился к Мэтью:
– Если бы вы собрались кого-нибудь убить, то какой лук выбрали бы? Рекурсивный или композитный?
Мэтью Крофт задумался. Вопрос ему явно не понравился. Андре Маленфан рассмеялся. Звук был невеселый, язвительный.
– Тут нет сомнений, – ответил Мэтью. – Композитный. Не могу себе представить, чтобы кто-то в наши дни охотился со старым деревянным рекурсивным луком и использовал стрелы с натуральными перьями. Это все равно что вернуться в прошлое. Практиковаться в точности стрельбы с таким луком вполне можно. Но охотиться? И уж коли на то пошло… если вы замыслили убийство, то зачем рисковать с рекурсивным луком. Нет, для такого дела больше подходит композитный. А что касается меня, то я бы воспользовался огнестрельным оружием.
«В этом-то и загадка, – думал Гамаш. – Почему? Почему стрела, а не пуля? Почему старомодный деревянный лук, а не современное охотничье оружие?» В конце следствия ответ всегда обнаруживался. Ответ, который был логичным. По крайней мере, на определенном уровне. И для части людей. Но пока разумного ответа не было. Старомодные деревянные стрелы с натуральными перьями были использованы для убийства пожилой женщины, бывшей учительницы. Почему?
– Мистер Крофт, вы все еще владеете вашим охотничьим оружием?
– Да, сэр.
– Может быть, вы продемонстрируете мне его в действии сегодня?
– С удовольствием, – без промедления ответил Крофт, но Гамашу показалось, что он напрягся.
Гамаш посмотрел на часы. 12.30.
– У кого-нибудь еще есть вопросы?
– У меня есть. – Рут Зардо с трудом поднялась. – Вообще-то, это скорее заявление, чем вопрос.
Гамаш с интересом посмотрел на нее, одновременно призывая себя к большей, чем обычно, сдержанности.
– Вы можете использовать вокзал, если считаете, что он подходит для вашего оперативного штаба. Я слышала, вы ищете помещение. Добровольная пожарная команда готова прийти вам на помощь.
Он на мгновение задумался. Решение было не идеальным, но вокзал казался наилучшим выбором теперь, когда в старом школьном здании велось следствие.
– Спасибо, мы воспользуемся вашим пожарным депо. Я вам очень благодарен.
– Я хотела бы сказать кое-что, – проговорила Йоланда, вставая. – Полиция наверняка сообщит мне, когда можно будет похоронить тетушку Джейн. Я всех извещу, когда и где состоятся похороны.
Гамаш внезапно проникся к ней сочувствием. Она была одета во все черное и, казалось, вела внутреннюю борьбу с самой собой: то ли предаваться скорби, то ли заявлять свои права на наследство. Он видел такое не раз: люди стремятся занять положение главного плакальщика. Это всегда было понятно по-человечески и никогда не вызывало симпатии, а часто сбивало с толку. Социальные работники, раздающие гуманитарную помощь, очень быстро понимают, что те, кто стоит в первых рядах за помощью, меньше всего в ней нуждаются. Больше всего помощь нужна тем, кто тихо сидит в задних рядах и не имеет сил бороться за нее. Так же и с трагедией. Люди, которые не выпячивают своей скорби, нередко переживают сильнее других. Но еще он знал, что не существует жестких и неизменных правил.