— Люся тоже хороша, — продолжила размышлять вслух мама. — Вечно ведет к себе домой кого ни попадя. Она странная, твоя тетя Люся. Всем помогает — кому горчичники ставит, кому уколы делает… И все, представь себе, бесплатно. Если бы не ее брат, не знаю, как бы она вообще жила, на какие средства.
— А у нее есть брат?
— Гм… брат. Да у нее их целых два! Одного я, правда, видела всего раз в жизни. Знаю только, что он неудачник и тоже вечно сидит без денег. Все правду ищет. А вот второй неплохо устроился. Работает в салоне красоты. Женщины его просто обожают…
Он парикмахер? — напряглась Маша, чувствуя интуитивно, что речь идет о бородатом гноме. Ведь не зря же там, в салоне, ее не покидало ощущение, словно она уже где-то видела этого человека. Очевидно, он похож на свою сестру!
— Косметолог, — произнесла мама это ожидаемое Машей слово, не замечая волнения дочери.
— Обещай, что ты не будешь меня ругать…
— Господи, что случилось?
— Я сегодня была в салоне, и этот самый гном делал мне апельсиновую маску.
— Ты шутишь! — Мама расхохоталась. — Да зачем тебе, моя девочка с нежными щечками, какие-то дурацкие маски?
«Дурацкие маски — как это верно сказано, — подумала Маша и снова прижалась к маме. — Да и день, если разобраться, тоже был какой-то дурацкий. С галлюцинациями к тому же…»
— Не маска дурацкая, а я у тебя дурочка, — прошептала она. — Но ты об этом никому не говори, хорошо?
— Хорошо-хорошо, ты мне только скажи: к Роману-то зачем ходила?
— К какому еще Роману?
— Ну к этому косметологу?
— Он такой маленький, с тонкими ручками и ножками, бородатый. Он сказал, что он «пожиратель маленьких девочек». Так он — Роман, брат Людмилы Николаевны?
Мама, смеясь, подтвердила. И опять спросила, зачем Маша делала маску.
— Чтобы морщин не было, разве непонятно? — рассердилась Маша. — Хочу быть такой же красивой, как Мэрилин Монро. Между прочим, этот твой Роман содрал с меня аж сто рублей!
Никитка в это время тоже не спал. Но только он в отличие от сестры страдал не зрительными галлюцинациями, а скорее обонятельными. Впрочем, он мог и ошибаться. Подозрительный запах в штабе — вот что не давало ему покоя. Пахло, как в церкви, воском. А еще ацетоном и скипидаром. Так же пахло в художественном училище, куда он однажды нечаянно забрел в прошлом году. Помнится, студенты попросили его тогда попозировать им. И за это дали большую коробку зефира.
Но это в художественном училище. А откуда взяться этим запахам в обычной квартире? Почему-то сегодня запах был особенно сильным. Откуда же он все-таки?
Вечером, перед тем как лечь спать, он не выдержал и позвонил Горностаеву:
— Серега, ты не знаешь, кто живет по соседству с нашим штабом?
Горностаев, которому в это время снилась злодейка Милена, мгновенно схватил трубку, но, услышав голос Пузырька, заорал:
— Ты будишь меня только ради этого? Никитка, испугавшись, бросил трубку. Горностаев, решив, что погорячился, перезвонил сам:
— Ладно, извиняй. Просто я спал… Так чего там?
Оказывается, он тоже не знал, кто живет рядом с Тамарой Саржиной.
— А что, ты заметил что-нибудь особенное? Горностаев был умный, он сразу все схватывал на лету. Даже в полусне.
— У нас в штабе пахнет, как в церкви, — воском. А еще как в художественном училище — красками и скипидаром… И этим… как его… ацетоном.
— Люди в соседней квартире наверняка ремонт делают. Спи спокойно.
— Ну ладно. Только я вот что еще хотел сказать. Когда Людмила Николаевна устраивала нам ужин, помнишь? Так вот. Она купила довольно много продуктов. И колбасу, и сыр, и шоколадную пасту. Еще фрукты, салат.
— Пузырь, ты что, жрать хочешь?
— Нет. Просто мы все тогда ведь не съели, там должно было остаться много всего. Я не из-за жадности… Но куда-то все делось. Машка не ела, это точно. Она сегодня утром смела пятнадцать блинчиков с медом. Она их ужасно любит. После этого она и слышать ничего не хочет о еде. Я тоже наелся до отвала, правда, съел только десять. Дронов в последнее время одной любовью сыт. Как и Светка. Я же вижу. Вот я и подумал…
— Ты думаешь, что все это спорол я?!
— Да нет, послушай! Ведь Людмила Николаевна не могла забрать с собой то, что купила для нас. Ей бы воспитание не позволило, правда?
— И что ты этим хочешь сказать?
— Но сыр с колбасой не могли сами вывалиться из холодильника и убежать через окно.
Значит, их кто-то съел. Но кто? Я не могу понять. Если мне не веришь, то позвони ребятам, спроси сам.
— Ты, конечно, фантазер, Пузырь, но мы с тобой еще вернемся к этому разговору. А теперь давай спать, лады?
— Возьми меня с собой к Тихомирову.
— Договорились.
Никита положил трубку. Сна по-прежнему не было. И тогда он пошел в спальню сестры — поделиться впечатлениями.
Она уже засыпала, а тут вдруг в комнату входит маленький человек… Приняв его за бородатого гнома, вскочила:
— Эй, кто там?
— Я пришел пить твою кровь, — услышала она загробный голос. — Ха-ха-ха!
Маша завизжала так, что примчались сразу и мать и отец.
Столкнувшись в дверях с утопающим в огромных сестриных пижамных штанах Никиткой, мама вскрикнула тоже. Перепуганный папа побыстрее включил свет и увидел обезумевшую от страха Машу и не менее перепуганную маму. И только Никитка, стоя посредине комнаты, щурился от яркого света и ухмылялся, довольный:
— Что-то нервишки у вас пошаливают, господа…
Перед тем как отправиться на встречу с Валерией, Сергей позвонил Милене и спросил адрес Тихомирова. Милена ворковала с ним, и чувствовалось, что у нее прекрасное настроение.
— Если что понадобится, звони, я рада буду помочь…
Сергей поблагодарил ее, повесил трубку и записал адрес Тихомирова. «Большая Дмитровка… Не слабо, этот „кусачий“ рабочий живет прямо в центре города…»
Сергей с Никитой увидели Валерию сразу, как только вышли из метро. Она сидела на скамейке все в том же зеленом платье.
— А-а… Пришли? Салют! Как дела? Что нового?
Никитка расплылся в улыбке. Он чувствовал себя спасителем этой красотки. Интересно, она помнит об этом?
— Это ты меня привез из парка? — спросила вдруг она, словно прочтя его мысли.
— Ну, я… — ответил он, смущаясь под ее взглядом.
— Тогда держи. — Валерия откуда-то вынула большущую шоколадку.
— Да что я, маленький, что ли… — вспыхнул Никита, но шоколад все же взял. — Спасибо.