— А это кто?
— Блюм. Хочет показать мне свою статью…
Ну что ты так на меня смотришь…
— Да нет, я ничего… Просто Блюм сейчас в Риме.
Ева покраснела.
— Значит, он позвонил из Рима, — раздраженно ответила она и больно ущипнула Бернара за руку. — Чего ты хочешь от меня?
— Поедем отсюда… Прошу тебя, прямо сейчас.
— Но я не могу! У меня же гости!
— Они наверняка спят. Объясни все Натали и поедем.
Натали вошла в гостиную с подносом, на котором стояли три чашки кофе.
— Вы куда-то собрались? Гриша с Левой уже спят. Они оккупировали твою спальню, и теперь бесполезно что-либо предпринимать.
Даже не разделись, спят, как ангелочки… Я тоже, наверное, пойду.
— Мы подвезем тебя, — сказал Бернар. — А потом поедем на «Коллетт». Натали, прошу тебя, вернись сюда утром, покорми их завтраком, а потом подъедем и мы…
* * *
— Так, значит, это ты подогнал ее сюда? — спросила Ева, когда они с Бернаром подъехали к самому берегу Сены, к тому самому месту, где она вчера любовалась яхтой.
Была ночь, луна плескалась в темных речных водах, на которых покачивалась белоснежная «Коллетт». Редкие прохожие бросали на них любопытные взгляды.
— Лучше бы мы не возвращались тогда, а плавали себе и плавали до самой смерти, — усмехнулся Бернар и обнял Еву. — Ты не замерзла?
Он снял свитер и укутал им плечи Евы.
— Пойдем. Я покажу тебе что-то интересное.
Они поднялись на яхту, и Бернар пригласил Еву в самую большую каюту, которая в свое время служила им салоном, где он, Ева и Сара пили кофе и играли в вист. Он включил свет, и Ева долгое время смотрела на разложенные на огромном столе холсты. Это были ее картины, вырезанные безжалостной рукой из рам и теперь сложенные одна на другую.
— Откуда?! — спросила она, еще не веря в то, что увидела. — Я ничего не понимаю. Так что, это действительно ты?
— Я их пытался выкупить у Робертса через своего друга, Пейрара, того самого, в квартире у которого мы были, когда ты только приехала в Париж. Но подумал и решил подключить к этому делу полицию. Мы все устроили таким образом, что как только Роберте показал нам картины, так его тут же и арестовали. Нам помогал Блюм.
Ева осторожно коснулась ладонями прохладных холстов, словно боясь, что они исчезнут.
Бернар обнял ее и усадил на диван.
— Теперь ты мне расскажи… Что это за история с Женей Петровой?
Она вздохнула.
— Понимаешь, это невероятно, но Натали действительно мать Жени Петровой, моей сестры, которая умерла очень давно, еще в младенческом возрасте. Ее отец, Виктор Петров, приезжал к нам, он искал Натали и, думая, что моя мама скрывает ее, бывал у нас довольно часто. Он буквально преследовал мою мать…
Быть может, их кто-то и видел вместе. Но после смерти девочки он перестал приходить.
Мама вышла замуж за моего отца, и вскоре родилась я. Очевидно, Натали подумала, что я и есть ее дочь.
— Но тогда почему у тебя девичья фамилия — Петрова?
— Потому что мой отец тоже был Петров.
Николай Петров. Вот такая странная история.
— А почему же ты ничего не рассказала Натали?
— Зачем? Пусть она думает, что я — ее дочь. Ей и так было нелегко всю жизнь носить в себе эту тяжесть… Кроме того, у нее слабое здоровье.
— Она говорит о том, что вы с ней похожи… Я имею в виду твой портрет.
— Нет. Просто ей хочется, чтобы мы были похожи. Она обманывает сама себя. Но раз ей от этого легче, то пусть все остается как есть.
Думаю, что и портрет-то она мне заказывала, чтобы представить себе, какой могла бы быть ее настоящая дочь. Хотя сходство, конечно, у нас есть. Ведь моя мать — ее родная сестра, а они были похожи как две капли воды. Не чужие ведь…
* * *
Внезапно раздались шаги. Кто-то ходил по палубе.
— Кто это? — в страхе прошептала Ева, прижимаясь к Бернару. — Может, это хозяин?
— Хозяина «Коллетт» ты видишь перед собой, — улыбнулся Бернар и еще крепче обнял Еву. — Но по палубе действительно кто-то ходит…
Они вышли из каюты. Бернар поднялся на несколько ступенек, чтобы посмотреть, и вдруг закричал кому-то:
— Что ты здесь делаешь? А, мерзавка?
Ева вслед за ним выбралась наверх и увидела убегающую Сару, которая с силой швырнула за борт какой-то предмет. Бернар догнал ее и схватил за руку.
— Представляешь, эта негодяйка поливала яхту бензином. Чувствуешь запах? А в руках у нее была зажигалка… Ты собиралась поджечь яхту? Зачем? Ты что, сошла с ума?
Сара, во всем черном, с развевающими волосами, с ненавистью смотрела на Еву.
— Это все ты! — закричала она. — Ты испортила мне всю жизнь! Сначала отбила у меня вот его… Да-да, он обещал на мне жениться!
А потом сделала так, что посадили в тюрьму моего жениха! Майкла Робертса! Это я, я помогла ему украсть эти картины, будь они прокляты! Мне надо было их сжечь дотла… Вы не имеете права на наследство моего отца. Вы — ничтожные людишки, живущие за счет других.
Мой отец — Ги Субиз, и, если бы он знал о моем существовании, он сделал бы именно меня, а не Натали, своей наследницей. А теперь вы живете в моем доме, спите на моих постелях, едите из моих фарфоровых тарелок И носите мои драгоценности. Я ненавижу вас!
Я уничтожу вас!
Бернар схватил ее в охапку и понес к мостику. Там он, едва удерживаясь на ногах и рискуя упасть в воду, перенес ее на берег и усадил в машину, попросил Еву подождать его.
— Это правда, что ты обещал на ней жениться? — задала она волнующий ее вопрос, когда он вернулся.
— Да. Сара — тоже часть моей жизни. И ты должна принимать меня таким, каков я есть, — улыбнулся он. — Теперь мы квиты?
— Квиты.
Смыв с палубы бензин, Бернар свернул холсты, завернул их в одеяло и запер «Коллетт».
Сели в машину и поехали в дом Натали. Она не спала — успокаивала Сару. Увидев входящих Еву и Бернара, Сара, закрыв лицо руками, бросилась прочь из комнаты.
— Нервная стала. Кажется, ее бросил очередной любовник. А вы какими судьбами?
Бернар осторожно положил сверток на пол, развернул его, и у Натали от неожиданности выпала из пальцев сигарета.
— Боже мой! Они нашлись?! — Натали опустилась перед разложенными на ковре полот-. нами и покачала головой. Ева вздрогнула. Такое знакомое до боли движение, так, слегка наклонив голову, качала головой мама Евы. «Как они похожи, — подумала она, и сердце ее наполнилось нежностью к этой женщине. — Надо все-таки послать Фибиху хорошего вина и пригласить его в гости, в Париж… Ведь если бы не он, не случай, который привел его на мой балкон, то ничего и не было бы…»