— Нет, спасибо.
— А я, если не возражаете, выпью. — Я налила себе чаю, поставила чайник на прежнее место, но почему-то он опрокинулся, упал на плиточный пол и разбился. Повсюду расплескался горячий чай. — Простите, это из-за руки. Какая я неуклюжая.
— Разрешите, я помогу. — Линкс начал подбирать с пола осколки фарфора. Линн для разнообразия сделала хоть что-то полезное — вымыла пол. Потом мы снова уселись за кухонный стол. Линн передала Линксу какую-то папку, тот открыл ее. Внутри я увидела список имен и фотографии. Учителя, садовник, риэлтор, архитектор — костюмы, футболки, бритые подбородки, щетина. От боли или обезболивающего, а может, и от шока, я сидела как во сне и соображала медленно. Было почти забавно изучать этот список незнакомых людей.
— Кто это? Преступники?
Линкс неловко отвел взгляд:
— Понимаете, нам не положено... Могу сказать только, что мы ищем связи между вами и... — он замялся, подыскивая слово, — теми людьми, у которых были подобные затруднения. Любое совпадение может оказаться зацепкой. Даже если оно на первый взгляд случайное. Возьмем, к примеру, этого риэлтора, Гая Брэнда. Я ни на что не намекаю, но риэлтор имеет свободный доступ во многие дома. А вы недавно переехали.
— И пока искала дом, познакомилась с сотней риэлторов. Но у меня отвратительная память на лица. Почему бы вам не обратиться к нему самому?
— Так мы и сделали, — ответил Линкс. — Но в списках клиентов вас нет. Правда, у них в бумагах черт ногу сломит.
Я присмотрелась.
— Лицо знакомое... Но по-моему, все риэлторы похожи.
— Следовательно, вы могли видеть его?
— Точно не скажу. Но если вам известно, что я с ним виделась, значит, так и было.
Этот ответ Линкса не удовлетворил.
— Если хотите, я могу оставить фотографии вам.
— Но зачем ему это? — спросила я. — Зачем столько хлопот?
Линкс впервые за все время разговора заглянул мне в глаза, не скрывая беспокойства.
— Не знаю.
— Да, напрасно я напомнила, — съехидничала я. В эту минуту человек восемь полицейских расползлись по дому как муравьи с какими-то коробочками и мешочками, тихо переговаривались по углам, смотрели на меня как на раненого зверя. Я натыкалась на них повсюду, куда бы ни шла. По-своему они были очень вежливы, но я чувствовала себя как в гостях. Я повысила голос: — Я просто хочу знать, что делаете вы, пока я ломаю голову, соображая, как вам помочь?
— Уверяю, мы тоже не сидим сложа руки, — отозвался Линкс. Присмотревшись, я заметила, что и он выглядит усталым.
* * *
Поднимаясь в спальню, я разминулась с офицером, несущим вниз кипу бумаг. У себя в комнате я заперла дверь и постояла минуту, прислонившись к ней спиной. Потом прошла в ванную и поплескала в лицо холодной водой. На руке кровь уже проступала сквозь бинты. Присев к зеркалу, я неловко накрасилась левой рукой. Поскольку я была растрепана, неудачный макияж не слишком испортил впечатление. Голову следовало бы помыть. В такую жару лучше мыть ее каждый день. Я попыталась замаскировать тональным кремом синяки под глазами и тронула блеском губы.
Пришлось признаться, что новое письмо подкосило меня. Мне хотелось, чтобы Клайв перезвонил, — мне осточертело говорить только с полицейскими. Про мою руку Клайв уже знал, испытал шок, попросил передать трубку Стадлеру и засыпал его вопросами. Но вернуться домой — с цветами, как я надеялась в глубине души, — не спешил.
Инспектор Стадлер пожелал расспросить меня о моей повседневной жизни. В кухне Мэри мыла пол, нам пришлось перейти в гостиную.
— Как рука, миссис Хинтлшем? — спросил он глубоким, проникновенным, настойчивым голосом.
День был жарким, и Стадлер явился ко мне в одной рубашке с закатанными выше локтя рукавами. На его лбу высыпал пот. Задавая вопросы, Стадлер смотрел мне прямо в глаза, и мне казалось, будто он пытается меня на чем-то поймать.
— Прекрасно, — солгала я. На самом деле рука ныла. Порезы бритвой очень болезненны — так сказал врач во время перевязки.
— Этот человек явно знал, что когда-то ваши руки снимали для рекламы, — продолжал Стадлер.
— Может быть.
Стадлер показал мне мой собственный ежедневник и записную книжку.
— Полистаем их вместе?
Я вздохнула:
— Ну, если надо... Но я уже сказала вашему офицеру, что я занята.
Стадлер посмотрел на меня в упор — так, что я вспыхнула.
— Вообще-то я стараюсь ради вас, миссис Хинтлшем.
И я принялась вспоминать всю свою жизнь. Мы начали с ежедневника. Стадлер сам перелистывал страницы и засыпал меня вопросами об именах, местах, встречах.
— Это мой парикмахер, — объясняла я, — а это дантист, к которому я возила Гарри. В этот день я обедала с Лорой, Лорой Оффен. — Я объясняла, как пишутся фамилии, перечисляла магазины, рассказывала про вызовы мастеров, встречи с учителями французского и тренерами по теннису, про обеды, чаепития, ответные визиты. Мы забирались все дальше в дебри событий, про которые я давно и накрепко забыла: все эти переговоры по поводу покупки дома, встречи с риэлторами и подрядчиками, садовниками и дизайнерами. Учебный год. Выходы в свет. Все подробности моей жизни, Стадлер постоянно спрашивал, где и в какое время находился Клайв.
Наконец мы дошли до Нового года, Стадлер отложил ежедневник и взялся за записную книжку. Мы перебрали в ней все фамилии, одну за другой. По просьбе Стадлера я устроила ему экскурсию по запыленному чердаку своей светской жизни. Сколько моих знакомых переехало или умерло! Сколько пар распалось! Сколько подруг потеряли связь со мной — или я перестала поддерживать связь с ними! Я задумалась о том, как часто за последние несколько лет бывала среди людей. Неужели мне угрожает кто-то из случайных знакомых?
Не удовлетворившись, Стадлер занялся домашними счетами. Я пыталась объяснить, что не имею к ним никакого отношения, что бухгалтерию у нас в семье ведет Клайв, а у меня нет математических способностей. Но Стадлер меня не слышал: 2300 фунтов — шторы для гостиной, которые мы еще не повесили, 900 — обрезка деревьев, 3000 — люстра, 66 — дверной молоток, в который я буквально влюбилась на блошином рынке в Портобелло. Вскоре цифры начали путаться у меня в голове. Я окончательно перестала понимать, что происходит. Неужели плитка для пола обошлась нам так дорого? С ума сойти, сколько денег мы угрохали на этот дом.
Покончив со счетами, Стадлер устремил взгляд на меня, и я подумала: этот человек знает обо мне больше, чем кто-либо в мире, — если не считать Клайва.
— При чем тут все это? — спросила я.
— Пока не знаю, миссис Хинтлшем. Мы ничего не знаем. Нам необходима информация. И как можно больше.
Напоследок он напомнил об осторожности, как и Линкс.
— Не хватало нам еще новых неожиданностей, верно?